Интеллигенцию я люблю

Меня часто упрекают, что я постоянно наезжаю на интеллигенцию, что ни в грош ее не ставлю, вытираю об их нарукавники ноги и всячески смеюсь над почтенными тружениками изрытым бороздами знаний веществом.

А что делать, когда сегодняшняя парадигма диктует тотальное неуважение к этим сутулым заморышам в роговой оправе. Вот, к примеру, умирает интеллигент в самом расцвете худосочных своих силенок от неспособности взломать серость обыденности вокруг, так его родственники и даже мама быстренько распродают все имущество, выкидывают книги, вырезают его из семейных фотографий и переезжают в другой город, а то — и страну, чтобы начать жизнь заново, с чистого листа, без этого позорного сучка на родовом древе. Такие дела.

Виноват во всем один вечно живой гражданин с постоянной пропиской в столице. Окончив с золотой медалью симбирскую гимназию и с таким же успехом Казанский университет, он подавал блестящие надежды стать светочом для всех, кто не хотел идти на завод или копать грядки и вытаскивать навоз из хлева. Вся интеллигенция смотрела на него как живое воплощение атеистического бога, коллежские асессоры и мелкие писаки, библиотекари, земские врачи и аптекари, учителя и преподаватели, искусствоведы, писатели и критики мечтали о близком рае земном, когда воцарится Pax Platonis, мир, в котором будут править высокие лбы и образованные люди.

Но тут — хрясь, власть — рабочим и крестьянам, кухарка может управлять государством, дворник — крупным заводом, а слесарь, тот самый слесарь Евдоким, что по пятницам вваливался пьяный в чайную и бил их по умным мордам широким красным кулаком, стал районным комиссаром с соответствующими полномочиями.

Выселения, расселения, уплотнения, костры из книг, таблиц, рукописей, шкафов. Незаметно, а вернее, очень даже заметно, вся интеллигенция превратилась в обслуживающий персонал, витающий за орбитой постройки коммунизма и призывающийся внутрь только в приказном порядке. Задачи стали таковы — учи будущих с человеческим лицом, лечи их, считай за ними и для них, пиши о них, мысли, отдавай плоды мыслей. Получай за это гроши, не смей ныть, не смей повышать голос, тебя пока терпят, будь доволен.

После войны же большая часть этих никудышных работяг, те, что остались после чисток, опять попали в переплет, растянувшийся на 40 лет. Дело врачей, диссидентство, робкий ропот из-за зарешеченных решеток психбольниц. Придавили гадов, как надо, все стали сплошь серыми мышками, боящимися взгляд от пола и от книги поднять.

Казалось бы — перестройка, прожектор которой устремился в светлое капиталистическое будущее, где доллары сыплются прямо с козырька над подъездом, а икра вываливается из проезжающих мимо хлебовозок. Да только первыми опять пострадали наши дорогие очкарики, страна наотрез отказалась поддержать зависящих напрямую от бюджета нахлебников, присосавшихся, понимаешь, к государственной казне.

И потек ручеек — кто клетчатые сумки таскать из Лужников по стране, кто в частные педагоги, кто в официанты, физруки — в охранные предприятия, некоторые везучие училки, кому повезло до этого времени красоту свою природную и телеса скрывать от страждущих взглядов — в проститутки. Ох не понравилось это опять рабочим и крестьянам, стали их пуще прежнего не уважать за слабину, за то, что сволочь эта недобитая не хочет с голоду умереть во время урока или операции, саботируя тем самым стремительный рост ВВП.

Теперь же имеем постоянный перегар, выхлоп на генном уровне — сидишь в казенном кабинете, ходишь в белом халате, мараешь пальцы мелом, стучишь по клавиатуре до кровавых мозолей — гнида ты, кровопийца и халявщик, белоручка паршивая.

Поэтому хочу сказать, дорогие друзья: интеллигенцию я люблю, люблю любовью пламенной и страстной, она нас отвращает от падения в омут тяжкого греха — самобичевания. Ведь есть они, кого можно с удовольствием пинать. И на кого, если что пойдет не так, свалить вину. Ура, товарищи!