Забытый запах газетных полос

— Дедушка, нам тут в школе задали самостоятельную работу по истории общества: «Влияние газет на информационное пространство России в конце XX века», — обратится ко мне эдак лет через дцать мой будущий внук. — Ты же старый газетчик, расскажи, а?

И тут я полезу на антресоли, в старые дедовские баулы, разложу перед внуком пожелтелые листы, приготовлюсь рассказывать о том, как одна статья могла когда-то стать могильным камнем для одного человека и трамплином для карьерного роста для другого. А вот в этой газете я брал интервью у такого человека...

— И что это такое?! — удивленно сморщит носик внучок. — Где тут подкасты спрятаны? А картинки почему не двигаются? Так тут даже кнопочки для лайка нет!? И текст по-олдовому самому читать надо. Как вы жили-то, дед?

Как жили? Так вот и жили. С шутками и прибаутками подстегивали клячу печатной периодики в пропасть. Мол, это еще не при нас будет, на наш век дураков-читателей хватит. Да нас будут покупать только для того, чтобы хоть телепрограмму почитать. Да мы тут такую сенсуху отхватим, что конкуренты от зависти завернутся в саваны и поползут в сторону кладбища... Но в результате на кладбище снесли всех нас, всех представителей печатной периодики.

Разговор о скорой гибели газет идет уже не первое десятилетие, особенно активизировался он с появлением информационных порталов и новостных агрегаторов. Зачем покупать газету, если все новости в интернете ты узнаешь гораздо быстрее, нежели с газетной полосы? Зачем покупать газету, если в социальных сетях и на новостных порталах ты можешь эту новость откомментировать и подискутировать всласть со своими оппонентами? Зачем покупать газету, если она несовместима с новыми цифровыми технологиями? Печатное слово просто оказалось несовместимо с новым форматом, как некогда огромное разнообразие дискет и программного обеспечения не попало под формат PC или Mac.

Ужасно, конечно, присутствовать при смерти мамонта. Но, может быть, все же, как говорилось в старом анекдоте, не ужас-ужас, а просто обычный такой повседневный ужас?

На самом деле, признавая за цифровыми технологиями пальму первенства в оперативности предоставления информации, я бы не стал раньше времени хоронить газетную журналистику. Другое дело, что газетчик сегодня более не должен иметь права писать в пустоту, писать гипотетическому читателю. Стоит, пожалуй, вернуться к истокам самой журналистики. Ведь в свое время она начиналась, прежде всего, как адреснонаправленная публицистика. Журналист знал своего читателя, а читатель знал каждого журналиста или пытался угадать за анонимом чей-нибудь знакомый профиль, что было еще интереснее. Журналистика в те времена была игрой с читателем. Это уже потом, в двадцатом веке, избалованные огромными тиражами мы отучились видеть за газетными строками лицо своего читателя. Да и попробуй его увидь, если он миллионами исчисляется. Теперь наши тиражи вновь упали до уровня девятнадцатого века. И, может быть, это не так уж и плохо. Это шанс для нас вновь вернуть своим изданиям статус клуба. Только придется работать не под абстрактного читателя, а под конкретного, именно того, кто покупает твою газету.

Кроме того, надо перестать, словно дворовая шавка, бегать за автомобилем. Мы, газетчики, все равно не угонимся за информативностью цифры. Ну и ладно, оставим это поле интернету. Зато мы вполне можем посоревноваться с ним на поле аналитики и стиля. Интернету некогда заниматься анализом, да и не до стиля. Здесь, прежде всего, критична скорость реакции, а уж потом можно нагружать новость дополнительными ссылками на комментарии, обзоры. Можно потом и стиль подправить. Это ведь не газета, где написанное пером «не вырубишь топором». А, значит, эти задачи должны породить абсолютно забытый тип журналиста — человека, способного не столько подглядывать в чужие щелки, сколько размышлять, оценивать, предугадывать и, самое главное, красиво и стильно упаковывать свои мысли. Пока этот тип журналиста мало востребован. Но лет через пять-десять, если такие журналисты не придут в периодику, нам действительно придется ее похоронить в будущем моем дедушкином бауле на антресолях.