Блеск и нищета интернета

На первой лекции по литературоведению кандидат филологических наук Якубова Римма Ханифовна сказала: «В чем отличие правды от правдоподобия? Фильм, где снят один день человека с его утренним туалетом, завтраком, работой, обедом, снова работой, ужином и вечерним общением с семьей — это правдоподобие. Правда жизни, как вы понимаете, заключается совсем не в этом. Она может быть выжата из сотен подобных дней, а может быть спрятана в мыслях человека в течение этого дня». Примерно так я поняла мысль нашего преподавателя двенадцать лет назад и часто, надо сказать, ее вспоминаю.

Вы не замечали, как много в интернете стало правдоподобия? Люди в соцсетях занимаются тем, что фотографируют свою еду, себя в тренажерном зале, свои покупки, отдых, семью, автомобили и новые стрижки. Обсуждают животрепещущие темы в шаблоне неопределенности, как сказали бы психологи, то есть обо всем и ни о чем. Или есть такая социальная сеть «ЖЖ» — кто-то, может быть, не знает. Сейчас те, кто пользовался ею с самого начала, жалуются на изменение текстов в «Живом Журнале». Люди перестали писать длинные портянки о своей жизни, о своем внутреннем мире, чувствах, размышлениях. При этом нельзя сказать, что личная жизнь совсем ушла в тень. Иногда возникает ощущение, что ты знаешь все о некоторых пользователях, при этом понимаешь — человек сам по себе был и остается под маской правдоподобия.

Произошло это не без причин, и первая из них — развиртуализация. Это явление неизбежно возникает в хорошей компании даже самых анонимных пользователей. Кто-то так хорошо пишет или дюже красивые фото выкладывает, начинаешь думать, что ты френда своего всю жизнь знаешь, и это радостное узнавание хочется ощутить глазами, носом, кожей. Самую большую волну развиртуализированных я отметила для себя в 2012 году — последний год искренних текстов и первый — шумных компаний знакомо-незнакомых людей. После этих встреч ты сидишь у компьютера, желая по старинке написать что-то от души, но не можешь: как представишь, что с теми, кто это прочтет, тебе еще «жить» в обществе, встречаться, общаться, работать, пить и даже спать, сразу становится не по себе. Ты вроде не считаешь себя лгуньей, однако не привыкла говорить о наболевшем на широкую публику очно.

Помню, я тогда еще не понимала этого и писала все, что взбредало в голову. В 2012 году я стала колумнистом «Общественной электрогазеты» и огребла невиданное количество негативных комментариев, которые чуть было не сломали меня. Мало того, что былая искренность столкнулась со вторым бичом — невозбранным негативом, так мои тексты обсуждались среди знакомых, многие из них что-то говорили лично, это было странно — как будто ты сидишь на УЗИ всего тела, а за процессом наблюдают все, кому не лень.

Негатив в деле о потерянной искренности сыграл свою зловещую роль. «Это интернет, детка, здесь могут и на х.. послать», — вот, что полагается помнить каждому из нас, когда мы собираемся что-то написать или кому-то ответить. Мы, какими бы бесчувственными не пытались быть или казаться, чувствуем боль всякий раз, когда в сети кто-то хамит, нападает и оскорбляет. Поэтому, как однажды выразилась моя подруга, «никто не хочет показывать свой нежный животик». Я лучше покажу свои новые туфли, а то, что в моей жизни нет любви и поэтому я несчастна — необязательно кому-то знать. Да и зачем???

Так мы приходим к третьей, но самой главной, на мой взгляд, причине — к боязни боли. Это очень тонкая штука. С одной стороны, мы боимся испытать боль, если нам в раскрытую душу кто-то хладнокровно плюнет. С другой стороны, давайте вспомним, что мы испытываем, когда кто-то из наших друзей выкладывает неуместно откровенный пост? Лично у меня возникает чувство недоумения, какого рожна он выносит это на свет божий? Как будто ходит рядом голый дяденька, или умирает по телевизору ребенок от голода — ему помочь ты не можешь, так с глаз его долой, чего зря расстраиваться?!

Это ужасно, но то пространство, где мы, не боясь, могли себя выразить и посмотреть, как выражаются другие, стало местом лгунов. Нет, мы пишем и фотографируем по-настоящему, но это все не правда, а правдоподобие.