Исповедь пропащего пассажира, или Немного лирики после последней командировки

Поезд — один из самых земных наземных видов транспорта. С некоторых пор полюбил поезда. У кого-то из поэтов вычитал потрясающие строки:

Если в ноздри мне попал

Запах шпал —

Я пропал.

Пахнет дымом поездным,

Пахнет визгом тормозным,

Пахнет сразу

Всем проклятым и родным:

И качанием голов

Над качанием столов,

Где качаются и падают бутылки

Прямо горлышками

В снятые ботинки…

А! Каково? Не стихи — гимн железной дороге. Николай Алексеевич Некрасов восхитился бы, ей-пра! Великолепные строки! Не было бы лень, сейчас бы залез в интернет и узнал, чьи слова, кто написал, кого я запомнил (не уверен, что правильно), проявил бы перед общественностью, читающей «Электрогазету», свою эрудицию, литературную грамотность.

Мгновенная картинка в вагоне. Ее можно дополнить еще более восхитительными или удручающими (смотря, где едешь) картинами проплывающей в окне Родины. Я уж не говорю про прозаические и вкусные детали с жареной курицей, крутыми яйцами (а как же без них в дальней дороге?), про ворчливую проводницу, которая рассказывает, что теперь страшно ехать по маршруту «Екатеринбург — Симферополь» — на украинской границе золото снимают с живых, как с мертвых, — уверенно, смело и нагло, и все на нужды революции.

— Ой, хорошо, что мне до Самары, — радуется пузатый и лысый дядька-крепыш. — Да у меня и золота-то нет.

— А у меня его и не было никогда, — успокаивает себя проводница, протирая гарь угольную с поручней вагона.

Еще она рассказывает про жалкие суточные, про то, что надо по этому случаю клянчить с пассажиров дополнительные покупки: чай, печенье с бессмертным названием «Юбилейное», пресекая их возмущение короткой фразой: «Нам на чистящие средства». А что, им и в самом деле приходится протирать вагон внутри (а может, и снаружи), чтобы блестело. Был свидетелем, как старшая по поезду ставила «во фрунт» проводницу за то, что расписание движения поезда под стеклом плохо читалось. Впрочем, может, это был концерт в два лица для нас, простодушных пассажиров. Может, я не на том ехал поезде, которым должен по праву гордиться Якунин.

Впрочем, я не про РЖД. Я про самолеты. Стал бояться самолетов. Видимо, возраст. Возможно, трусость. Наверняка, страх за свою жизнь. И все эти сообщения про катастрофы, про пропавший бесследно в Тихом океане малайзийский «Боинг» с десятками пассажиров (дай Бог, чтобы они нашлись целыми и невредимыми) — ни при чем.

Я до этого успел перепугаться, несколько лет назад, когда над Кировом наш самолет выпал из грозового облака и начал то ли стремительно снижаться, то ли падать на грешную землю. Пассажиры из последних сил держались, кто-то задумчиво, как будто он ехал в поезде, смотрел в иллюминатор. А когда в салон откуда-то из-под или из-над багажных полок со свистом пошел облаками холодный воздух, тут уж салон во всю глотку ахнул.

Смотрел и я в иллюминатор. Увидев, как стремительно приближается зеленая трава, вдруг подумал: неужели я не увижу жену? Еще я непонятно с какого перепугу вспомнил и про нашу недостроенную баню в деревне. Но это, видимо, попутно. Потому что, наверное, холодным потом облился от страха.

Мы благополучно приземлились в Кирове. Мы столь же благополучно потом долетели до города северных поморов — Архангельска.

Но Киров в моей голове остался занозой. Я его всякий раз вспоминаю, когда сажусь в самолет. Хотя так и в глаза этого города ни разу не увидел. Знаю только из последних новостей, что там лес очень хороший. Сам Навальный не удержался.