История «Башинформа»: почему была закрыта честная газета «Версия»

Газета «Версия», ставшая прародительницей «Башинформа» (о том, как она создавалась, читайте здесь), просуществовала 23 года. Она перестала выходить с 1 июля 2013-го, хотя тучи над ней начали сгущаться раньше. Другие авторы, пишущие «летопись» информационного агентства, уже упоминали смутный период 2009 — 2010 годов, когда «Башинформ» начало лихорадить: кризис в агентстве как бы предвосхитил политический кризис в республике жарким летом 2010-го.

Тем же летом мы отмечали 20-летие «Версии»: кажется, в первый и последний раз собрались за одним столом все бывшие редакторы, в том числе Юрий Агров, Евгений Асабин, Владислав Колокольников, Владимир Леонтьев, и много старых сотрудников, среди которых помню Сергея Бекасова, Сергея Спатара... За столом много вспоминали большой дружный коллектив старой «Версии» и его традиции. Действительно, когда я пришел в редакцию, в ней было три или четыре отдела (я даже успел побыть заведующим одного из них), а общее число сотрудников приближалось, наверное, к двадцати. Прощались с «Версией» в 2013-м мы уже в гораздо более скромном составе. На фото, где мы стоим над подшивкой за 23 года, художественный редактор Лариса Ветлугина (сейчас работает в ИД «Республика Башкортостан»), корреспондент Ильсияр Саяхетдинова (ныне в пресс-службе уфимского Горздрава), я, редактор газеты Светлана Полиновская (работает в региональной редакции «Аргументов и фактов»), литературный редактор Галина Пантюхина (как и я, осталась в «Башинформе») и корреспондент Анжелика Гизатуллина (уехала из Уфы). Нет только Ирины Шипуновой (сейчас работает в редакции «Уфимских ведомостей»): она уволилась буквально накануне, не дожидаясь официальной бумаги о сокращении штата. Этим составом мы проработали последние несколько лет, уже никого не принимая, да и сами не уходили, потому что до последнего боролись за жизнь газеты.

Я даже не помню, кто на банкете в честь юбилея был посажен во главу стола в роли руководителя «Башинформа». Вероятно, еще Юнир Азнабаев, работавший тогда последние недели. Тогда писалось через тире: «Генеральный директор — главный редактор». Должности разделили, примерно, как в театре, где есть директор, а есть худрук (сейчас по этому пути пошли и другие СМИ, а тогда это было в диковинку). Шамиль Валеев как новый главный редактор агентства имел к «Версии» примерно такое же отношение, как Елизавета II к управлению Британией, то есть практически не вмешивался в нашу работу, справедливо полагая, что если есть редактор газеты, то незачем разводить начальственную вертикаль...Он же спустя пару лет был вынужден принять на себя «славу могильщика»: так называлась его большая статья в последнем номере «Версии», где он объяснял, почему «Башинформ» принял непростое решение закрыть газету. В кулуарах он определял это более краткой формулой — «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

Когда патриарх нашего агентства Алик Шакиров пишет, что «некоторые подразделения, в частности, рекламная газета «Курьер», правовая газета «Версия», интернет-газета «БашвестЪ», не приносили доходов, висели камнем, а то и тянули все агентство вниз, в финансовую яму», это справедливо только отчасти. Во-первых, «Версия» до последних, может быть, двух лет не была убыточной. Дело в том, что наша газета очень нравилась федеральному минпечати за свою принципиальную позицию в отстаивании интересов социально незащищенных групп граждан — например, пенсионеров. Это была обычная история, когда в редакцию приходили старики, попавшие в трудную ситуацию — с квартирами, пенсиями, льготами, лечением... Мы ежегодно получали большие гранты из Москвы, которые позволяли, как минимум, «выходить на ноль»; году в 2011-м система грантов изменилась, их стали тонким слоем размазывать по множеству изданий, и это стало для нас началом конца. Кроме того, наличие «рекламной газеты «Курьер» в списке Алика Шакирова могло бы удивить — но только не старожилов «Башинформа». Дело в том, что к 2009 году агентство оказалось в сложном финансовом положении. Финансовая яма была столь глубока, что все новые руководители годами пытались вытянуть оттуда «Башинформ», и кругом убыточная рекламная газета (!) с гигантскими долгами была лишь одним из парадоксов. Попутно это придавило и «Версию».

Главной причиной же было то, что наша газета оказалась в уникальном положении «между». С одной стороны находилась государственная пресса. В сытые «нулевые» годы было далеко до всякого рода оптимизаций, бюджетные деньги лились рекой, и СМИ Башкирии, откровенно говоря, не слишком заботились о читабельности или рекламе. Они решали другие задачи, например, информировали о деятельности органов власти. То, что статья по итогам коллегии минлесхоза может быть интересна десяти читателям (девять из которых сидят в том же минлесхозе), никого особо не волновало. С другой стороны была коммерческая пресса, которая делала ставку на жареные факты; её, в свою очередь, не волновал никакой «минлесхоз», а попутно и большой круг серьёзных тем. Во главу угла были поставлены «заманухи» для широких масс, открытая и скрытая реклама. «Версия» одна не относилась ни к тем, ни к другим, не получая средств ни из бюджета, ни от рекламы и разного рода «перчика».

«Башинформ» считался государственным СМИ, официально будучи ОАО. Это значило, что информслужба получает госзаказ и целевые транши из бюджета. «Версия» ничего не получала, но по факту считалась государственной, когда надо было освещать деятельность МВД, следкома и всех прочих силовиков, а также огромный круг социальных тем, связанных с наркоманией, сиротством, реабилитацией заключённых и т.д. и т.п. Конечно, кровавые подробности убийств и криминальный трэш привлёк бы куда больше читателей, но такие темы были уже не в чести, руководители минпечати и «Башинформа» смотрели на это косо. Виктор Журавлёв, много лет возглавлявший агентство, сам пришёл из органов МВД и не терпел материалов, условно обозначавшихся у нас как «плохие менты». Помнится, заметка о том, как кто-то изнасиловал кого-то, «не снимая кителя», повергла его в шок: «Такого не могло быть!..» Но «плохие менты» появлялись всё чаще (апофеозом была благовещенская эпопея в 2004-м), и истории нашей борьбы за то, чтобы писать о них правду, можно посвятить отдельную статью. Рекламодателей же как-то отпугивала узкая социально-правовая специализация газеты. Вот и получился замкнутый круг, в котором единственной палочкой-выручалочкой были федеральные гранты. У нас была довольно большая и активная армия читателей, но это были, в основном, малоимущие люди, иногда выписывавшие один экземпляр на село (о чём они с гордостью сообщали в письмах).

Финансовый «минус» рос, и мы тоже понемногу уставали. Каждая статья требовала погружения в проблему: к нам приходили несчастные матери, чьи сыновья, например, были убиты в армии, или же, наоборот, сидели по несправедливым (по мнению родственников) обвинениям. Ради одной статьи иногда надо было перелопатить горы документов (счёт шёл на килограммы) и вникнуть в них лучше поверхностного судьи. Каждое слово выверялось вместе с юристом «Башинформа» Вячеславом Петровым: поскольку работа ему находилась в каждом номере, его справедливо тоже причислить к нашей команде. Каждая статья была чревата судами, ведь в каждом деле две стороны, и одна из них обязательно сочтёт, что её представили в невыгодном свете... Иногда в суд подавали даже те, кто к нам обратился.

В одном из городов Башкирии убили силовика: в «Версию» написал его отец, который считал, что убийство связано с профессиональной деятельностью сына. Это было достаточно резонансно, чтобы журналист взялся за работу (потому что мы, разумеется, брались лишь за те случаи, которые представляют какой-то социальный интерес). Отец ошибался: силовик вышел после корпоратива слегка навеселе, поймал машину; в дороге они повздорили с водителем, и тот зарезал пассажира. Эта история была описана в статье, в которой, естественно, изменили фамилию жертвы по этическим причинам. Но это не помогло «Версии», когда разгневанный отец подал в суд. Он счёл, что упоминание об опьянении его сына порочит светлый образ покойного (хотя это подтверждалось судмедэкспертами), а то, что имена изменены, нам не помогло. На суд пришли родственники, которые сделали однотипные заявления в духе: «Я прочитал статью, узнал в ней Айрата и испытал моральные страдания». Суд принял их сторону и заставил и редакцию (то есть агентство «Башинформ»), и журналиста выплатить серьёзную сумму...

Мы проиграли всего несколько судов за двадцать лет, но исков было много (и просто претензий, и жалоб, и глухого недовольства чиновников, потому что статьи часто оборачивались против них). Не думаю, что это порадовало бы любого учредителя. Полагаю также, что в нас самих накопилась усталость. Понимая, что история «Версии» идет к финалу, мы не уходили, чтобы оставаться с газетой до конца.