Закон и понятия

Был в командировке в одном из благословенных районов Башкирии. Застывшие среди лесов санатории, некогда бывшие всесоюзными здравницами, а ныне приватизированные и закрытые. Остов перерабатывающего завода с выбитыми окнами, холодная котельная с остывшей трубой, из которой дым не то что не идет – дымом и не пахнет.

И ослепительно белый снег, подтверждающий экологически девственную чистоту территории.

А в кармане у меня – письмо, жалоба жительницы одной из деревень. Живется нелегко. Живется непросто.

Сломала ногу, а до районной больницы - около ста километров. Скорую помощь не дозовешься: «Не одна вы у нас со сломанной ногой».

Сама, как могла, вправила сломанную кость на ноге, выдержав адскую боль. Наняла машину, отдала тысячу рублей – на свои кровные поехала в больницу, где ногу загипсовали.

В общем, живется, прямо скажем, тяжко.

Жизнь, конечно, при ясном солнце, которое сейчас на весну повернуло, все равно радует и вселяет надежды и оптимизм. Если бы не боль в ноге, если бы не костыли подмышками. Если бы не тяжесть на душе. А так - терпеть можно.

После визита к автору жалобы заглянул к главе администрации района. Симпатичный человек. Улыбающийся, открытый и… не понимающий, почему из-за такой мелочи журналист из Уфы приехал в район.

- Эх, вы, журналисты, - сказал глава, глядя обреченно на меня. – Вам бы всё жареное. Жалобы пишут многие, жалобщики не переведутся никогда. И что теперь, по каждой жалобе надо бросаться в разборки? Вы, журналисты, живёте по понятиям, а мы – по законам.

- Да ведь и мы по закону, - пытаюсь ответить я. – По закону о печати.

- Нет, вы живете по понятиям. У вас есть возможность отстаивать справедливость. А к нам в администрацию на прием идут и идут десятками и сотнями. И у каждого своя справедливость. Один раз ко мне в кабинет вошел мужик с топором. У него была своя боль, своя обида. А с топором пришел, чтобы доказать свою справедливость… Еле отговорил его от безумного поступка.

- Но эта женщина на костылях даже не в состоянии прийти к вам, - заметил я.

- Мы работаем только в рамках закона. И помочь можем человеку в каждом отдельном случае только в рамках закона. За нарушение с нас взыщется по полной программе – прокуратура тут же появится на пороге с ордером. И еще неизвестно, кто страшнее – тот мужик с топором или прокурор с наручниками. А вы напишете обличительную статью, обвините во всех смертных грехах чиновников. Вам аплодисменты читателей, всенародная слава доброго и гуманного и еще гонорар. Мы же стараемся, чтобы в большей своей массе люди в районе жили хорошо.

- Да как же можно жить хорошо, если одному человеку плохо? – спрашивал я главу.

- А может, она сама виновата? Где ее дети, где ее семья? Почему она одна? Может, она всю жизнь, как в басне стрекоза, пропела, проплясала. Крылова знаете, такой поэт был, басни писал? – стал меня экзаменовать глава администрации.

Мы расстались - каждый при своём. Он при законе. Но и я при законе. О печати. Но, как он сам выразился, по разные стороны баррикад.

В человеческой печали нужно человеку помочь. И по закону, и по справедливости. Что и стараются делать в большинстве своем журналисты. А если и помочь нельзя делом, то хотя бы словом выразить сочувствие. Другой русский поэт обронил в вечность другие строки, в которых есть слова: и нам сочувствие дается, как нам дается благодать.

Я не стал устраивать экзамен на знание авторства.