Как житель Башкирии выжил в боях в Афганистане и спас сослуживца от гибели

В 1980 году, когда его призвали на военную службу в армию, никто из новобранцев не предполагал, что уже через полгода может оказаться на опаленной земле и будет отстреливаться от душманов.

Мубарака Зайнуллина назначили командиром танка, и он стал сопровождать колонны военнослужащих во время выполнения боевых заданий. За это время много раз попадал под обстрел, его танк получал повреждения. За полтора года службы в Афганистане он испытал разные чувства — был страх, была горечь от потери товарищей.

И спустя годы он не может позабыть братьев по оружию. В Баймакском районе он участвует в организации мероприятий, посвященных памяти воинов, погибших в Афганистане и в Чечне.

— Перед отправкой нам сказали, что едем в Московский военный округ — будем проходить службу в частях ПВО. Однако в Куйбышеве ждала пересадка на другой поезд — следующий в Туркестанский военный округ.
Учебка танковых войск располагалась в городе Теджен, который со всех сторон был окружен пустыней.

Температура воздуха была +45 градусов, — рассказал Мубарак Зайнуллин о событиях, которые предшествовали отправке в Афганистан.

— Жажда была настолько страшной, что горло становилось, как наждачная бумага. Кормили плохо, в результате 27 дистрофиков комиссовали. Ребята не выдерживали. Некоторые предпринимали попытки убежать из части. За это время мы прошли через огонь, воду и медные трубы. Нам казалось, что ничего не страшно. Мы были подготовлены и физически, и морально. В конце ноября 1980 года в Ташкенте нас погрузили на самолеты ИЛ-76. Рано утром прилетели в Кабул. Как в фильме «9 рота», открылся трап самолета, и стали выгружаться. Мы были растеряны, всему удивлялись. Везде вооруженные люди ходили, боевая техника стояла, вертолеты летали. В горах были слышны выстрелы пушек. Сразу поняли, что попали в прифронтовой город. Из Кабула нас распределили по воинским частям 40-й армии, — вспомнил он и добавил, что его одного из призванных из Башкирии направили в Джелабад.

Его танк сопровождал колонну советских войск.

Как рассказал Мубарак Равилович, танки всегда шли впереди колонны и обычно первыми подрывались на минах. На противопехотных минах отрывало гусеницу, при закладке более мощного заряда отрывало каток.
Экипаж старался быстро устранить повреждения: ставили новые гусеницы, возвращались без катка. 

Позже душманы стали устанавливать самодельные минные устройства (фугасы), их ставили посередине дороги, а в колею клали обычную батарейку. В результате происходил взрыв под днищем танка, и он выходил из строя. Днище обычно распарывало, тогда мог сдетонировать боекомплект.

— Из нашей роты так погибло несколько ребят. Взорвался боекомплект, башню оторвало. В живых остался механик. На фугасе один раз подорвался мой танк. Мы ехали на дальний пост. Увидели двух убегающих местных жителей. Это были «духи». Наш танк нарвался на их мину и взорвался. Нас оглушило. Механик-водитель начал кричать, ему придавило ноги, несмотря на это, успел остановить танк. На броне сидели саперы, они сразу выстрели вслед убегающим душманам. Одного наповал убили. Второй скрылся в камышах. Хорошо, что не взорвался боекомплект. Заклинило пушку. Снаряды мы вытащили. Танк на буксире притащили в часть.

Там с наводчиком Сашкой Дусалиевым мы заразились желтухой и почти месяц лечились в СССР, — вспомнил Мубарак Равилович. — Сашка написал письмо домой, что лежит в госпитале в Туркмении. Просил, чтобы приехали к нему. Соскучился, хотел повидать родственников. Наверное, предчувствовал смерть. Но к нему никто не приехал.

Когда я весной 1982 года демобилизовался из армии, Сашка попросил: «Пиши мне». Мы какое-то время переписывались. Потом ребята сообщили, что он погиб при обстреле, — поведал рассказчик и отметил, что были случаи, когда саперы, спрыгнув с танка, в результате ошибок подрывались на мине.

Он припомнил случай, когда полегло с десяток ребят — саперы и разведчики. Саперы почувствовали неладное, сошли с брони танка, попытались с помощью штырей обнаружить пластиковую мину. Один из солдат случайно наступил на батарейку, мина сработала. От взрыва почти все погибли.

— Когда ехал по дороге, у меня возникал страх, что сейчас взорвется мина. Иногда из гранатометов (РПГ) палили. Потом, чтобы уберечь танк от РПГ, стали ставить фальшборта из резины. Граната прожигает резину, но теряет свою кинетическую энергию и уже не может насквозь прожечь броню.

Для пехоты на БМП или БМД, у которых броня была тоньше, мины представляли большую опасность. При взрыве механику-водителю могло оторвать ногу или даже убить. Когда боевая машина налетала на фугас, шансов выжить не было. У нас 10 человек поехало на БМП, подорвалось на фугасе, ничего от них не осталось, — продолжил воин-интернационалист.

— Советская армия танк использовала, как артиллерию, чтобы подавлять огневые точки противника, в том числе в ночное время.

С помощью армейского бинокля я выслеживал места, откуда стреляли моджахеды. Как только засек огневую точку, навожу туда пушку и жду, когда оттуда будет произведен выстрел. Как только вижу вспышку, нажимаю на спусковой механизм — и пушка отвечает огнем. Таким образом удалось подавить несколько огневых точек. С одной из них долго не мог справиться. Как только туда стрелял, она замолкала, на следующий день с того же места снова били. Во время одного из обстрелов нашей колонны, предложили прапорщику «под шумок» вместе слазить в горы и обнаружить эту точку.

Нас было 10 человек. Я хоть и был командиром танка, но пошел вместе с пехотой. Хотел посмотреть, откуда бьют. Никого не нашли, но увидели ящик с патронами, который лежал около камня с дырочкой. Вот он — дзот. Из дырочки велся огонь. В нее было сложно попасть с большого расстояния. Я понял, что, если попасть осколочным снарядом в близлежащий камень, то можно уничтожить огневую точку. Потом выстрелом из танка накрыли дзот.

А в том месте, где он находился, мы ночью вдесятером устроили засаду, своим сообщили, по какой высоте бить в случае боя.

Появились разведчики, первого из них убили, второго удалось схватить. За ними шла основная группа противника. Мы дали сигнал из ракетницы, и нас прикрыли огнем. Так мы целыми и невредимыми вернулись на блокпост.

— Много было боевых операций?

— Мы постоянно сопровождали колонну и часто оказывались под обстрелом, поэтому сложно было определить: боевая операция или обычная поездка. С пехотой я участвовал в двух засадах. 

Обе оказались удачными. Еще наш танк уничтожил несколько огневых точек противника.

— Встречались с боевыми товарищами после службы в армии?

— В 1988 году я приехал в Узбекистан к моему механику-водителю Рустаму Сариеву. Семья Рустама организовала шикарную встречу, собралось много афганцев. Боевой товарищ рассказал, как воспользовался моими советами.

Перед самой демобилизацией я выучил Рустама всему, что знал, в том числе, как настраивать рацию. Он сказал: «Зачем мне это надо?». Я в ответ: «Учись, пока учат, может пригодиться». Так и вышло на деле. Вместо меня ему прислали молодого командира. Их танк подорвался на мине. Гусеницы слетели, отремонтировать не смогли. Боезапас закончился. Танк стали окружать. Душманы хотели взять живыми. Танкисты стали пушкой размахивать, чтобы не подпустить врага. Рустам рассказал: «Кричу командиру, чтобы выходил на связь с нашими» . Командир растерялся. Тогда Рустам переполз на командирское место, настроил рацию, как я учил, вышел на связь с ближайшими частями. Они стояли в 10 километрах и быстро пришли на помощь.

На встрече в 1988 году перед родственниками и друзьями Рустам поблагодарил меня, сказав, что советы помогли экипажу танка остаться в живых в сложной боевой обстановке. При всех он вручил мне именной нож, который дарят мальчикам в Узбекистане при рождении.

— Страшно было в Афганистане?

— Поначалу да. Страх никуда не исчезает, вместо него появляется осторожность. Если страх парализует, то осторожность помогает взять себя в руки и найти выход из сложной ситуации. Растерянность длится секунды.
Когда убили моего боевого товарища-танкиста, появились страх, растерянность, я даже испугался. Так захотелось домой — к березам, где тишина. Какое-то время не мог переносить запах пороха.
Война ломала и морально, и физически, а кого-то, наоборот, делала сильнее.

— Что помогло выжить? Повезло?

— Никогда не думал об этом. Когда забирали в армию, маме приснился сон, что ведет жеребенка на водопой. Неожиданно он вырвался и убежал в горы. Мама проснулась и сказала, что меня отправят служить в горную местность. Как в воду глядела. Когда возвращался домой, не стал ни звонить, ни писать. Думал, так приеду и все. Не хотел, чтобы готовились. Мама прилегла, и ей приснился сон, в котором жеребенок, убежавший в горы, вернулся. Она проснулась и сказала отцу: «Сын едет из армии, готовиться надо». Вечером я уже был дома.
Что спасло в Афганистане – не знаю. Я не молился. Кому-то повезло, кому-то – нет. Кто это решает, не знаю. Значит, не судьба «остаться» на чужбине. Кому-то погибнуть было написано на роду, мне — нет.

В 1990 году Мубарак Зайнуллин окончил историко-английский факультет БГПИ и с того же года стал работать учителем истории в деревне Бекешево Баймакского района. Более 10 лет трудился завучем по воспитательной работе.

На протяжении долгих лет занимается военно-патриотической работой, регулярно ходит с ребятами в походы и на сплавы. Второй год обучает военно-начальной подготовке на уроках ОБЖ.

Мубарак Равилович состоит в боевом братстве и постоянно участвует в слетах организации по Башкирии.

Он сообщил, что в этом году председатель Всероссийской организации «Боевое братство», Герой России Борис Громов наградил Башкирское отделение за активную работу по реализации проектов.

В Приволжском округе Баймакское отделение организации «Боевое братство» заняло второе место по военно-патриотической работе. Отделение возглавляет Рамис Амиров.

— Такие страницы истории забывать нельзя. Если память короткая, то события снова повторяются. Афган забыли – получили Чечню. Наши командиры и политики наступают на одну и ту же мину, делают одни и те же ошибки. Многие дела можно завершить мирным путем и необязательно вынимать из ножен шашку. Перед входом в Афганистан тоже думали, что моментально разнесем бородачей с винтовками. Оказалось, что все не так просто.

Жителей Афганистана стоит уважать, они очень стойкие. У них не было ни капли страха, они достойно принимали смерть. Они знали, за что воюют.

Политики начали войну, солдаты закончили. Точно также было и с Чеченской войной, хотя можно было бы ситуацию разрешить мирным путем.

Теперь с Украиной конфликт. Мне больно, что политики натравливают нас, а люди настраиваются друг против друга. Войну начать легко, а путь к миру лежит через страдания, через жертвы, через время. И последствия будут тянуться не одно поколение. Поэтому надо, чтобы в памяти военные события все время оживали. Чтобы те, от кого зависит вопрос войны и мира, знали, что нельзя допускать человеческие страдания. Надо представить себя в шкуре той стороны, на чьей территории ведутся боевые действия. На месте Афганистана могли быть мы, советские люди.

Я часто вспоминаю Великую Отечественную войну, сравниваю события тех лет и ситуацию, в которую попали люди в период военных действий, с афганскими. В результате страдают мирные жители. Этого нельзя допускать, - сказал в конце нашей беседы Мубарак Зайнуллин. 

И добавил, что никогда не забудет боевых товарищей-танкистов Дергулу Мамедова из Туркменистана (погиб 25.06.1981 г.), Анвара Фармонова из Узбекистана (17.03.1982 г.). Хотамжона Джураева из Таджикистана (26.06.1981 г.) и Александра (Урунтая) Дусалиева (01.08.1982 г.).