Иногда вспоминаю, как меня песочили на комсомольских собраниях за песни Токарева и Шевчука (Юрий Юлианович в тренде. И тогда, и сейчас в опале), исполняемые перед «истинными» ленинцами. Наезжали за длинные патлы, в студенчестве устраивали еще какие-то публичные порки.
Еще в СССР были товарищеские суды, заседания парткомов, исполкомов и профкомов. Там заставляли публично каяться жертв Бахуса, а еще прелюбодеев, или отцов, бросивших семьи.
Как-то это все было монолитненько, идеологизированно. Каждый на заводе или в организации понимал, что может вляпаться, сперев казенное или деформировав кому-нибудь лицо. Этакие судилища без официальных судов.
Такой северо-корейский метод часто срабатывал.
Алкоголики начинали пить не на работе, реже и тайком. Прелюбодеи лучше конспирировались, а воришки шили специальные поясные жилеты, куда прятали водку, подшипники или сливочное масло.
Конечно же, многие сильно ненавидели советские судилища. До сих пор помню очерк в «Огоньке» о том, как судили поэта Иосифа Бродского.
— Где вы работаете?
— На дому... Пишу стихи и перевожу тексты...
— Так и запишем — тунеядец!
Коллективные порки в Башкирии обожали активисты. Эти неутомимые ханжи-стукачи. Когда под напором джинсов «Райфл», жвачки и рок-н-ролла идеология рухнула, ментальность россиян, особенно молодых, стали формировать желтые газетенки. Позже — соцсети с блогерами.
Наступила эра нового чудного мира, когда искать правду стало всем лень. У каждого она стала своей и у любой «правды» появился хозяин.
Социальная инженерия заставит сегодня поверить во что угодно. И до сих пор «порой обидно, что хозяина не видно». Правильно обрезанные ролики в ютубе ломали жизнь сотням людей, изгаживали многие полезные начинания. Детей задемократизировали так, что они не боятся сегодня угрожать «последствиями» учителям прямо на уроках. Потом выкладывают ролик в соцсетях без начала, и вот вместо замучаного отчетами педагога – враг общества.
Никакого фактчекинга (проверки). Максимальная прозрачность – это неплохо, но во главе стал принцип папаши Мюллера: «Сначала оболги человека, а пока он будет отмываться, делай свои дела». Потом, конечно, журналисты находят начала вирусных видео-роликов, выкладывают альтернативную модель событий, но она уже не набирает такое количество просмотров. В мозгах остается первичный злопрожаренный контент.
Сегодня даже не знаю, что позорнее – советские судилища в рамках одного коллектива или публичное распятие человека на глазах всей страны.
С другой стороны, те, кого прорабатывали на собраниях – агнцы божьи по сравнению с нынешними хозяйчиками полуправды и фигурантами роликов в ютубе.
Я с тревогой вижу, как процессы социальной инженерии в глубинке мешают искать махонькую, испуганную истину, пищащую из щелей в полу.
Но есть просвет. Молодые милениалы и зумеры все чаще начинают гуглить по 5-10 источников. Они слышат правдин писк и по многим несовпадениям определяют, что инфа – это «фейк кринжовый». Мы же, скуфы, часто на основании прожитых лет понимаем, что только черного и белого не бывает. Истина серовата и едва уловима, как туманная дымка в глухом шуме толкотни за бакшиш.
Спросите любого студента-старшекурсника, что такое фактчекинг? Он сразу скажет — проверка на достоверность. А ведь это журналистский термин.
17-летние еще залипают на шок-контенте и скандальных видео. Постят «ужас ужасный». А вот те, кому сейчас 27-29, уже наелись клюквы жареной. Они гуглят не только аналитику агентства «Блумберг», но и «РБК», «Коммерсант», заходят в группы «Следкома» и «Башпрокуратуры» в соцсетях.
Недавно удивился, увидев у нескольких учащихся колледжей закладки на сайт «Башинформа».
— Как так? — спрашиваю, это же, вроде, скучное взрослое СМИ...
Выясняется, что когда-то там написали про парня из этого ссуза, попавшего на российскую телепередачу, победителя профсоревнований, про чью-то отличившуюся маму, брата, местного чемпиона из Туймазов, Октябрьского или про сам колледж, выигравший 30-миллионный грант. События прошли, а закладка осталась, и по ней по привычке кликают.
Ищут созидательное, местное. А ужас ужасный — он и сам припрется, зачем искать его?