Невидимый полк

По улицам всей России идут люди и несут на плакатах портреты дедов и прадедов, которые воевали. Плоские черно-белые фотографии на древках, солидарность в душе, накал патриотизма, небывалый всплеск гордости.

А что если бы мы несли на плакатах фотографии настоящих, живых людей? Наших с вами знакомых, которых никто не видит, потому что они просто не могут выйти на улицы?

Я видела много таких людей, бабушек с сердечно-легочной недостаточностью, которые живут на пятом этаже хрущевки без лифта, не могут из-за одышки преодолеть путь даже до магазина и, по сути, вынуждены доживать свой век, глядя в окно, как сменяются времена года. Инвалиды, которые не могут спуститься по ступенькам в своем доме. Для них сделали головокружительные пандусы, с колеей непонятной ширины и крутым уклоном, чтобы можно было съехать и остаться лежать рядом уже навсегда. Слепые и слабовидящие, для которых тяп-ляп положили сенсорную плитку на перекрестках в центре города.

Помню пожилую учительницу с колостомой и калоприемником на передней брюшной стенке. Она безумно стеснялась выходить на улицу, потому что у нее в любой момент с газами выходит содержимое кишечника. Наморщили носик? Неприятно, да? Но у вас есть такие близкие? С больными суставами, с одышкой, с протезами, на инвалидных колясках, с тяжелым сахарным диабетом, заключенные в своих квартирах, обставленных чуть лучше, чем одиночные камеры.

Люди воевали и умирали на войне, а почему страдают эти люди? Просто потому, что их дом не снабжен лифтом? Потому, что в их возрасте не протезируют суставы и операция стоит слишком дорого? Потому, что даже на хорошей инвалидной коляске проехать по городу без посторонней помощи невозможно? Потому, что реабилитация после инсульта у нас в стране доступна только людям с достатком? Я не говорю про полосу препятствий, в которую превращаются улицы зимой, там и здоровым ходить опасно.

В последние десятилетия в медицине появляется показатель «качество жизни». Это про то, как хорошо будет жить человек после операции, диагноза, приема таблеток, какого-то другого вмешательства. Сможет ли он бегать, ходить, общаться с друзьями, путешествовать, делать все то, что мы так любим, и то, что делает нашу жизнь — жизнью, а не существованием.

Мертвые люди это, конечно, хорошо. Но я считаю, что живые лучше. Помочь им — важнее. Потому что мертвым не больно, а живым больно прямо сейчас. Они ждут визита соцработника с продуктами, смотрят в окно, как на ветках пробиваются листочки, большинство из них смирились, что их ждет очередная весна в одиночной камере. Когда самые орденоносные и заслуженные из них умрут, потомки смогут выгуливать их портреты на древке по улицам города и с пафосом думать: «Можем повторить!».

Не надо такое повторять. Может, достаточно славить мертвых и стоит уже обратить внимание на живых?