Илья Макаров
Журналист
Все новости
10
Мнение
8 Февраля 2017, 09:03
Русь, ты вся поцелуй на морозе
Фото автора.
Мир из окна больницы, не тот и не такой, что из окна домашнего или офисного.
Да что мир — на жизнь по-другому смотришь.
Пусть с шестого этажа, но не свысока.
Уфа морозная за окном.
Уфа сугробная за окном.
А все равно раньше небо начинает светлеть. И по утрам на зеленом светлеющем небе долго не гаснет звезда над домом на улице Кирова. В этом доме когда-то жил Виктор Радзиевский, собкор «Социалистической индустрии» — такой газеты сейчас и не помнят, такой сейчас и нет, как нет ни социализма, ни индустрии. Была бы индустрия, может, назвали её капиталистической...
А ведь была газета. Поднимала серьезные вопросы. Сам Радзиевский называл свою газету ласково — «Дуся»…
В этом доме, занимающем, как крепость, целый квартал между улицами Кирова и Чернышевского, жил другой журналист — Радик Абдуллин. Собкор газеты «Труд». Газета, слава Богу, сохранилась. А Радик ушёл. Насовсем из этой жизни. И он не видит этой над его домом утренней звезды, тающей в морозном предвесеннем небе. Из окна этого дома видит эту звезду вдова Радика лучезарная Эля.
Радзиевский, может, видит её, но я не знаю, из каких окон. Кажется, в конце 80-х он вместе с семьёй перекочевал в Ленинград — в вечный Питер.
Так о чём это я? А, о весне, которая, несмотря на свирепые морозы, всё равно вот-вот наступит.
И растают эти снега, за которые мы все дружно, безжалостно ругаем столичного градоначальника. И не только за снега, за сугробы. За другое тоже. Но пока зима, в основном, за них.
Зима, в общем-то, показала, что такое на самом деле должность главы администрации города или района. Глава — это, в сущности, тот же управдом.
Дворник.
Сантехник.
Электрик.
Кочегар.
Милици... простите, участковый.
В общем, неблагодарная это должность. Хлопотная. Почти расстрельная. Как должность министра сельского хозяйства. Все ругают. Все плюют. И за всеми, что характерно, надо убирать. Чистить. Мести. Мыть. Скоблить.
А придет весна — заждались мы её — и она покажет, что ничего в судьбе дворника не изменится. Только прибавится забот.
Естественно прибавится критики снизу. И тумаков сверху.
Порой жалко его. Но не журналистское это дело — жалеть. Обличать, клеймить, пригвождать (пригвоздить) — это да, это по-нашему.
Пусть дворника жена жалеет.
Но я про другое.
Про уходящую зиму.
Про сугробную Уфу.
Про замечательную, чудную эту снежную зиму, давно такой не было — настоящей, наделавшей немало бед, но всё равно, всё равно — дар Божий.
Не помню, но кто-то из поэтов Серебряного века сказал о стране с названьем кратким Русь: «Ты вся поцелуй на морозе»!
Великолепная формула, изысканное, утонченное определение, суть потаённую и явную может понять только тот, кто живет здесь.
Но — что русскому поцелуй на морозе, то немцу смерть под Москвой, то французу околеть на смоленской дороге...
Заведующая отделением Богородицкая (за глаза больные называют ее «боярыня Морозова» за строгий характер), узнав, что я журналист, отвлеклась от своего фонендоскопа и моих лёгких, произнесла.
— Ну, ребята, вы даёте! Я тут в одной газете прочитала одну демократку, она только что родила, набралась сил для крамолы. Так вот, она написала, что на земле не должно быть страны с названием Россия.
Я хотел было что-то возразить, но доктор велела замолчать. Потом приложила холодную чашечку фонендоскопа к спине.
— Вдохните. — Я вдохнул и выдохнул. — Да не вздыхайте, а вдохните, — было велено мне.
Я вдохнул и задержал дыхание.
Сколько пророков — своих и чужих — писали и продолжают писать, предрекая России скорую неминуемую погибель. Сколько желающих погубить, уничтожить устремлялось с орудием, оружием сюда. Сколько их померзло в наших снегах, в сугробах, за которые мы так нещадно ругаем в доску своих дворников.
Читайте нас: