Эй ты, кусок добра!

В далеком 1968 году в подвале кирпичного дома за выдвижным из стены столом сидел сорокалетний, но уже седой, мужчина и мучительно улыбался, глядя в белый лист бумаги. На этом листе ему чудились антропоморфные роботы без души, которую, однако, у них можно пробудить. Не у всех, у некоторых, роботы, как и люди, обладают уникальным набором характеристик и качеств, не каждый сможет побороть в себе механическую стеснительность и дать достучаться ледяному молоту до сердца. До кого не удается достучаться, остаются обычными металлическими болванками, хладнокровными убийцами.

На самом деле этот седой человек с кучей амфетаминов в потайном кармане бумажника писал не о роботах, а о людях, ведущих постоянный бой ни на жизнь, а на смерть внутри своих черепных коробок. В бою всего два участника — объективное добро и объективное зло, четкого определения которым так и не смог дать ни один философ, ни одно религиозное течение за всю историю подъема на две конечности. Мы знаем только названия. Мы можем интуитивно чувствовать. Именно «мы», не каждый в отдельности.

Получившаяся книга стала знаковой не только для поколения хиппи и времени протестов против войны во Вьетнаме, она смогла отразиться во всех гуманистических явлениях новейшей истории, от развала берлинской стены до альтруистического внерелигиозного миссионерства.

Люди поняли, что зло, корни зла, в первую очередь прорастают из способности человека придумать себе, что он, превосходя по некоторым параметрам другого человека — хватает длины ног, места проживания или, трудно поверить, но и употребление алкогольных напитков различной стоимости — «лучше». «Лучше» — и все. Этот ничтожный сравнительный анализ питает самое страшное, что может произойти с личностью — равнодушие. А уже равнодушие легко принимает немотивированную жестокость, смерть, смерти (не)подобных, нарушение любых законов, государственных и человеческих, если это нарушение не затрагивает их лично.

Объективному добру нелегко — у зла еще есть два помощника: субъективное зло, остро отточенное жало самопознанных темных сторон, взятых на вооружение сознательно, и, как это ни странно, субъективное добро, добро, производимое для виду, для себя, с прицелом на будущее или для автобиографии, добро, от которого отражение в зеркале рисуется с небольшим нимбом.

Зло, вдобавок, умеет объединять под флаг, под лозунг, из-под которых раздается яростное тявканье в сторону тех, кто «хуже», с призывами пинать толпой. Так, может, и добру пора научиться консолидироваться и нарастить кулаки? Ответить злу силой или, если представится случай, посмотреть сверху вниз и пройти мимо? Книга говорит, что это невозможно, что главное свойство, отличающее добро от зла, человека от бездушного робота — сопереживание, осознанное сопереживание.

Поэтому те роботы, кому удалось выиграть эту войну, мечтают об электроовцах, а кто проиграл — о самосовершенствовании.