Зачем мы участвуем в войне в Сирии?

Подозреваю, что моя колонка (и вынесенный в заголовок вопрос) будет абсолютно не оригинальна, потому что этот же вопрос — с теми же тезисами и аргументами — задают и будут задавать в эти дни многие публицисты, а кроме того, он давно уже звучит на кухнях в бытовых разговорах. Зачем Россия участвует в сирийской войне? Зачем это надо? Это не какой-то подкол и не какое-то политическое ёрничанье. Я действительно не знаю и спрашиваю искренне: может быть, в комментариях к статье мне объяснят.

Я пишу эту колонку в понедельник, 26 декабря 2016 года, объявленный в России днём траура. Этот день траура некоторым образом связан с сирийским военным конфликтом (как и предыдущий день траура — 1 ноября 2015 года). Настроившись уже было на Новый год, который мы будем встречать в конце недели, россияне сегодня оплакивают погибших — музыкантов, артистов, журналистов, гуманитарных деятелей: наверное, так правильно будет охарактеризовать, кем была Доктор Лиза. Все они были в Ту-154 Минобороны, который упал в Чёрное море. Летели в Сирию, на фронт, на военный аэродром. Колонка выйдет во вторник, 27 декабря, поэтому, вероятно, у читателей уже будут какие-то новые знания об этой трагедии. Пока есть основания считать, что это мог быть теракт; возможно, эту версию и исключат. Впрочем, авиакатастрофа 2015 года, которую я упомянул в связи с прошлым днём траура (тогда взорвался самолёт с российскими туристами, летевший из Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург), далеко не сразу была признана терактом. Кажется, официально эта версия отрицалась недели полторы. Версию о том, что террористы могли добраться до спецрейса Минобороны, было бы ещё труднее признать. Ну, меньше всего хочется быть «диванным экспертом», так что оставим этот вопрос за скобками: пока никто не знает, почему упал самолёт.

Зато все знают, что это не первая трагедия, так или иначе связанная с Сирией. Известно, что многие трагические события оказались, в широком смысле, местью радикальных исламистов за активное участие России в сирийской гражданской войне. В этот скорбный список можно записать и упомянутый египетский рейс 2015 года, и посла России, убитого в Анкаре накануне, и российского лётчика, убитого также при участии Турции (кто там отдавал приказ и т.д. — этого и прочего на фоне их последующих революций уже не разберёшь). Я не говорю сейчас о «прямых» потерях на сирийском фронте. Возникает вопрос: так всё это ради чего?

Такой же вопрос возникал на кухнях, когда в начале 80-х в советские города пошли цинковые гробы из Афганистана. Сколько ни твердила печать об интернациональном долге, она так и не смогла это объяснить народу — ни на излёте застоя, когда господствовала одна точка зрения, ни в годы перестройки, когда стало можно задавать вопросы вслух. Зачем это было надо, никто за 36 лет так достоверно (чтобы все ответили: а, ну да, действительно) и не объяснил, тем более что советское участие не смогло спасти даже сам Афганистан. Он всё равно свалился в средневековье, помноженное на наркотрафик, не в 1980-м, так в 2000-м. Что-то подсказывает, что и Сирия неизбежно свалится в подобную историческую воронку, не важно — с Асадом, без Асада, с ИГИЛ, без ИГИЛ, в 2017-м или в 2027-м. С Россией или без неё.

Кстати, если афганская война шла десять лет, то ведь и сирийская история тлеет уже немало. Я с удивлением обнаружил, что писал про Сирию ещё пять лет назад. Когда я был колумнистом федеральных выпусков «Московского комсомольца», в феврале 2012-го вышла моя довольно игривая (до терактов ведь было ещё далеко) статья о поездке писательской делегации в США. В двух словах её перескажу. Поскольку пунктом назначения был Вашингтон, и все наши визави были слегка помешаны на политике, то в центре бесед с нами внезапно оказалась «ситуация в Сирии». Помимо всякого стёба, сейчас не особо уместного, в той колонке хорошо передано одно обстоятельство. Мы вообще не понимали — о чём речь. Ночами в гостинице штудировали какие-то статьи, чтобы понять, что происходит и о чём нас спрашивают.

Прошло пять лет, но именно это — не изменилось. Мы по-прежнему не понимаем, зачем наша страна так активно участвует в судьбе Сирии. Только в 2012-м это оставалось больше гипотетической историей, а теперь — на пороге 2017-го — может быть связано с новыми терактами и новыми человеческими жертвами.