Почему на Ельцин Центр в Башкирии не ответили Шакиров Центром

Ельцин Центр. Пишется именно так, без дефисов и прочих бюрократизирующих кавычек. Открытый всего год назад, этот музей с особым статусом (и, чего скрывать, бюджетом) стал не только достопримечательностью Екатеринбурга, Урала, России, но и попал в разряд самых креативных и технологичных выставочных пространств мира. Конечно, свою роль в этом сыграла и мощная административная, бюджетная поддержка, и дело здесь не в какой-то идеологии (на которую сегодня упирают критики музея), а в процедуре, которая после 2008 года (тогда был подписан указ) универсальна для всех экс-президентов России. Каждый из них получит, в конце концов, свой культурный, музейный, архивный Центр (правда, ни Медведев, ни, тем более, Путин на пенсию, кажется, не собираются, так что это дело не ближнего будущего). Но, конечно, глупо объяснять размах Ельцин Центра только этим. Понятно, что многие как из бизнеса, так и из сферы искусства вложили в этот проект всю ту нерастраченную ностальгию по 90-м, которая в других сферах сейчас, вроде как, не принята. «Лихие» — и «лихие». Те, кто был не согласен, помалкивали-помалкивали, да и забабахали вот такой масштабный проект.

С размахом открытый в ноябре 2015-го, Ельцин Центр снова появился на газетных полосах и в выпусках новостей в последние дни. Причина — критика из уст Никиты Михалкова, который заявил в Совете Федерации, что в музее «ежедневно происходит инъекция разрушения национального самосознания детей». Да, центр пользуется популярностью для школьных экскурсий. Там масса революционных для нашего музейного дела визуальных «фишек»: нет смысла все это описывать, фото и видео легко найти в интернете, но, в общем, это, конечно, отличается от стандартных экскурсий, в ходе которых дети — с их-то «клиповым мышлением» — откровенно скучают. Да, благодаря нестандартной подаче для них многое перестаёт быть безликими строчками из учебников: события 80-х — 90-х, троллейбусные баррикады, пустые полки, борьба за свободу слова, чеченская война, конституция... Правда, в Ельцин Центре постоянно подчёркивают, что не дают никаких оценок событиям и не настраивают детей ни на одобрение, ни на отрицание тех многоликих событий. Но большой круг деятелей культуры, политиков, идеологов и проч. в это не верят.

Михалков — один из них; он не раз критиковал музей в СМИ, но именно нынешнее выступление в парламенте спровоцировало громкую дискуссию, почти скандал. В ходе «обмена мнениями» прозвучало много нового. Например, с открытым письмом выступила Наина Ельцина, которая практически никогда не комментировала споры вокруг имени мужа — ни в последнее десятилетие, когда его нет, ни при его жизни, ни даже в период президентства. (Пояснение для читателей моложе 25 лет: когда-то российская пресса активно критиковала действующего главу государства.) Выступил и министр культуры Владимир Мединский, и это тоже новость, потому что раньше чиновники такого ранга хотя бы имитировали некую преемственность в рамках правительства Российской Федерации.

В общем, споры кипят, но вряд ли они представляют большую угрозу для Ельцин Центра в его нынешнем виде. По крайней мере, такую угрозу, как для театров, галерей, которые периодически оказываются на острие похожей критики. Ельцин Центр все-таки надежно защищен, прежде всего, особым государственным статусом. Так что переместимся от его судьбы, которая выглядит (пока) довольно стабильной, к нашей малой родине, где в этом году в миниатюре попытались разыграть карту, отдалённо похожую на «ельцинскую».

Речь идёт о 100-летии Мидхата Шакирова — одного из лидеров советской Башкирии. Пожалуй, главного лидера: руководивший республикой 18 лет, он навсегда связал себя с БАССР времён наибольшего материально-технического подъёма. После скандальной отставки на волне перестройки его имя постарались вычеркнуть: бывший всесильный партийный босс умер в 2004-м, но я не помню ни одного его интервью в республиканской прессе 90-00-х. Теперь власти региона взяли курс на реабилитацию. Весь 2016 год много писали о его столетии. Проходили конференции, торжественные собрания и выставки. В центре Уфы заложили сквер его имени.

Понятно, что здесь не было тех ресурсов и возможностей — даже отдалённо, — как у тех, кто создавал в российском масштабе Ельцин Центр. Но, что важнее, бывшему первому секретарю не досталось ни толики «ельцинского» креатива, энтузиазма и, главное, такта. Что касается первых пунктов, то все официальные экспозиции (одна из них появлялась, например, в стенах Национального музея) были удушающе скучны. Ну, если вам так нужно сказать о Шакирове, воссоздайте его кабинет, поставьте чёрную «Волгу», сделайте хоть что-нибудь свежее, необычное. Нет. Похоронная стена официальной фотохроники.

А что касается такта... Рассказав о Шакирове максимально скучными методами, те, кто делал его юбилей, ударились в такую же скучную апологетику. Появились статьи о «выдающемся деятеле...», мало отличавшиеся от передовиц «Советской Башкирии» образца 81-го года. Естественно — это вызвало и болезненную реакцию тоже. Скандал, с которым Шакирова снимали в 87-м, возник не на пустом месте. Действительно, были и незаконные «посадки» неугодных, и коррупция, и много что ещё, что не забыто. Топорно попытавшись обелить противоречивую фигуру, власть спровоцировала критику и целый ряд статей, поднимавших из небытия подробности шакировских, скажем мягко, неудач.

Те, кто создаёт сегодня пространство памяти Ельцина, с самого начала действовали мудрее. Ельцин Центр рассказывает больше о времени, чем о самом бывшем президенте. Неоднозначность 90-х стала здесь козырем, а не затушёвывалась под парадными юбилейными словами.

В Башкирии был шанс решить столетие Мидхата Шакирова именно в этом ключе. Рассказать больше о 70-х — 80-х, времени важном для Башкирии, причём — рассказать и о минусах, что в нашей традиции как-то не очень принято. А жаль. Такая дискуссия, качественно смодерированная, обогатила бы нашу общественную жизнь.