Кража века

Еще полтора месяца назад я был нормальным человеком — дом, работа, пара разговоров в фейсбуке… Но ведь надо же было попасться на крючок. И все, нет человека, вместо него народился рыболов.

Вот кажется, после Аксакова, Тургенева, Хемингуэя или того же Джерома Клапки Джерома можно оставить все попытки вымолвить новое слово на эту древнюю тему. Но я все же попытаюсь.

Вчера на вечерней зорьке вышел карасей половить на даче. Попались мне довольно достойные звери, выходящие за размеры моей загребущей ладони. Оставил их на ночь в ведерке у двери, чтобы к утру «уснули». А ночью снится мне запах жареных карасей. Ну, думаю, предвкушение. Поворочался и снова заснул. Утром пошел на рыбалку, поймал еще трех, ну, думаю — достойно. Подхожу к вечернему ведерку, а там — Чапаев и Пустота. Кто-то скомуниздил ночью.

Нет, мне не жалко. Садок только верните, черти! Но вот на какую странную мысль меня натолкнуло это происшествие. Ведь, говоря языком сухих статей УК РФ, произошла мелкая кража с проникновением на чужую территорию. Конечно, это дело для участкового Анискина. Из этого можно было бы целую серию намутить сельского детектива. Но меня беспокоит другое — кто помешает потом этому человеку тиснуть небрежно висящий из кармана сотовый телефон? И вот так, обрастая статьями, потом он нечаянно сталкивается с ситуацией, когда на его дороге лежит уже более тяжелая статья — с нанесением, с угрозой, с применением и так далее.

Ну, конечно же, это наив. Жизнь ходит по другим схемам: карманники не убивают своих «карасей», а бандиты не тырят мелочь по карманам. Но вы даже не представляете, насколько все эти границы размыты.

И вспомнился мне давно забытый эпизод из моих 90-х. Так получилось, что тогда мне пришлось поголодать в течение двух недель. Задержали зарплату, а дома была только манка и вода. Потом закончилась манка. И вот наступил день, когда мне обещали выплатить деньги. Дело было в Москве, а ехать за ними нужно было из Черемушек до Свиблово. Денег не было от слова «совсем», даже на проезд, но даже не это было самым неприятным. Я к тому времени от голодухи обессилел настолько, что еле доплелся до метро, а там, как зачарованный завис у лоточка, где продавалась всякая мелочь: соки, сливки, молоко, крекеры, чипсы. Я не мог оторвать своих голодных глаз от такого великолепия. За лотком стояла крупная бабища с простуженным голосом.

— Девушка, — безнадежно сказал я. — А можно, я у вас сейчас возьму маленький пакетик молока, а вечером занесу деньги? Мне сегодня должны выплатить, а я боюсь, что сил не хватит до работы доехать.

— .., — сказала женщина и еще добавила: …!

И я, оплеванный, поплелся, куда глаза глядят. А глаза глядели на Данилов монастырь. Приплелся к нему, и вдруг ко мне подбегает монашек:

— Что с вами?

И тут меня прорвало. Выложил все, как на духу.

— Подождите, — сказал монашек и исчез в монастыре. Вышел минут через пять, неся в руках банку гречневой каши с яйцом и банан.

— Вы потом только ложку занесите к нам в трапезную, — сказал он и поспешил удалиться.

Мне надо вам рассказывать, что я до сих пор помню вкус этой каши?

Жизнь — очень жестокий и немилосердный процесс. Мы, как те караси, которых то и дело неведомый рыболов выхватывает на крючок. И очень важно вовремя услышать тихий сигнал SOS и не пройти мимо. И кто знает, сколько жизней может спасти банальная гречневая каша.