Галлюцинации и пещерные жители

Открываю глаза — передо мной пальмы, море и набережная в стиле сталинского ампира, похожая на те, что в Сухуми. Закрываю глаза — картинка не меняется. Я провожу рукой по закрытым векам, набережная исчезает, уступая место беспорядочным световым пятнам. Набережная была галлюцинацией. Вот уже который час я нахожусь в безвременье и полной темноте внутри пещеры. Это эксперимент. Я решила проверить, как я буду себя чувствовать и что будет происходить в условиях полного отсутствия зрительных и звуковых сигналов.

Хотя со звуком, конечно, проще — где-то капает вода, я успеваю досчитать до 80 или 82 прежде, чем упадет одна капля, потом, через 10-15 секунд, за ней падает другая, и цикл повторяется. Работает насос сердца, сопит нос, воздух входит и выходит из легких, постоянным фоном в ушах звучит белый шум. Для себя я решила, что этот звук дает ток крови в сосудах, близко расположенных к улитке внутреннего уха.

Меня атакуют запахи — стирального порошка от спальника, пота от зимней куртки, дезодоранта, сырости пещеры. Рядом на расстоянии вытянутой руки, лежит еда: картошка с квашеной капустой, политая нерафинированным маслом и посыпанная укропом. Я прекрасно чую, куда именно попало масло и с какого края укропа больше. После перекуса начинает урчать живот. Может, в обычных условиях я бы этого и не заметила, но сейчас прекрасно ощущаю, как происходит перистальтика, булькают жидкости и газы.

Очень хорошо осязать и ощущать: если сесть в какую-то неудобную позу, сразу можно понять, какие мышцы напрягаются и как они тянутся. На коже отпечатываются складки одежды, а когда мимо меня полетели летучие мыши, я слышала не только хлопанье их крыльев, но и ощущала слабый ветерок, созданный их полетом.

Время стало течь иначе, оно отсчитывается промежутками между приступами голода и сонливости. Когда я зашла сюда? Сколько часов назад ушла последняя группа туристов? О том, что наступила ночь, я поняла тоже по летучим мышам, которые начали сновать взад-вперед по проходу в поисках добычи. Судя по всему, прошло около 10 часов. За это время завершилось несколько стадий.

Сначала было страшно. Мерещились шаги, будто кто-то тянет руки из темноты, перед глазами «пробегали» какие-то белесые тени. Страх посылал мурашки, дрожь по телу, холод. Дыхание становилось чаще, и стучало сердце. Постепенно тревога ушла, дыхание выровнялось, а тени перестали пугать. Я поняла, что самое страшное, что есть в этой пещере — это я сама, и любой, кто меня встретит тут неожиданно, перепугается в обязательном порядке. Заходя в пещеру, мы боимся, это не наша среда обитания. Поэтому мы светим фонариком, говорим нарочито громко: «Эй, есть кто живой?» Подсознательно мы если и ожидаем встретиться с себе подобными, то исключительно такими же — туристами, и уж никак не девушкой в темноте, которая просто сидит, молчит и слушает свое дыхание.

Когда ушел страх, пришла уверенность, расправились плечи, голова вытянулась вверх, и появился исследовательский интерес. Я проверила все шесть чувств, трогала стены пещеры и фактуры моего временного обиталища, нюхала воздух, вглядывалась во тьму, пробовала на вкус и слушала, что происходит. Скоро наблюдать объективную реальность, данную нам в ощущениях, надоело, и я перешла к внутреннему миру.

Внутри копошился типичный монолог сознания: пережевывание событий, «а я ему говорю, а он мне типа отвечает», «что будет, если...», «надо было мне сделать так...» Ум метался между прошлым и будущим, строил воздушные замки, перекраивал прошедшие события. Как вырваться из этого круга — совершенно непонятно, но ясно одно — именно отсюда растут корни несчастья. Именно тут рождается неудовлетворенность реальностью и собой, ожидания и разочарования.

Внезапно нахлынула такая всепоглощающая тоска и безысходность, что я уснула... Мне снилось, что я выхожу из своей Платоновской пещеры, а там тепло, ярко, звонко. На застывший ум, как из ведра, сыплются впечатления: запахи трав, жужжание насекомых, теплый ветер, шелест листвы, и весь этот невероятно прекрасный, избыточно восхитительный мир мы забываем, сосредоточившись на игре в конструирование прошлого и будущего, забыв о настоящем.

… И там снаружи, когда я вышла, было именно так. И какое-то детское счастье просто быть, просто существовать и радоваться жизни захлестнуло меня волной. От накативших эмоций я зажмурилась и села в траву, и в руку мне сама попросилась переспелая лесная ягодка.