Ветеранов забывают? Об истории одной мемориальной доски

Эти праздничные дни отличаются от той атмосферы, в которой День Победы встречали в прежние годы. Патриотическая риторика — понятно (из-за обострения внешнеполитической обстановки она порой обретает особый уклон; по-моему, распространившийся сейчас слоган «Можем повторить» — кощунственный, учитывая страшный урон, который нам нанесла война). Но заметно и другое. Все больше в соцсетях — элегический тон, в духе: «Раньше это был праздник наших родителей и дедушек с бабушками, а сейчас с нами только их медали; этот семейный праздник мы встречаем без них». Действительно, в этот День Победы редкостью было встретить на улице ветерана. Пышно отмеченное 70-летие стало рубежом, за которым особенно остро ощущалось, что 71-я годовщина проходит уже как праздник «без них».

Вот об этом — не слишком праздничном — и хочется поговорить. Точнее, продолжить разговор. Год назад моя «победная» колонка называлась «Остался один» и была посвящена писателям, прошедшим Великую Отечественную: остались, действительно, единицы. Сегодня — о том, как странно меняется порой отношение к участникам войны, стоит им уйти из жизни. Те из них, в чьей биографии были действительно героические страницы, в последние два десятилетия были окружены большим вниманием и почётом. Это и понятно: в новое время сам факт того, что они дожили до преклонных лет, и вот они с нами как свидетели эпохи, становился порой не меньшим подвигом, чем то, что происходило на фронтах. Подвиги тогда совершали многие, но, условно говоря, девять из десяти ушли из жизни (причём большинство — или на войне, или вскоре после), и оставшемуся одному досталось внимание «за всех» его боевых товарищей. Смерть же снова сделала его «одним из», и эта посмертная потеря внимания как-то несправедлива. По крайней мере, такое ощущение создается, когда я смотрю на «посмертную» жизнь славного имени нашего земляка Даяна Мурзина.

Он умер четыре года назад на 92-м году жизни, и в последние десятилетия был окружен все возрастающим вниманием прессы, причем не только российской и башкирской, но и восточноевропейской. В квартире Мурзина на улице Ленина на стенах висели ключи от 16 городов Чехии и Словакии, почётным гражданином которых он был. В советское время такой «европейский» и даже «звездный» уклон военной биографии был как бы в диковинку, и в Мурзине была доля экзотики, что ли, — а вот в постсоветское время к нему хлынули журналисты (власти же относились настороженно: ну, мне так казалось). Пиджак с наградами висел в шкафу, и Даян Баянович в последние годы не мог его достать из-за тяжести, потому что имел в общей сложности 86 орденов и медалей, включая звезду Героя Чехословакии. Разве что со званием Герой Советского Союза (а впоследствии России) как-то не задалось, хотя Мурзина выдвигали на него раз десять за полвека. Но что-то там, в закрытых архивах, комиссии Минобороны не нравилось, и документы раз за разом отклонялись что при Брежневе, что при Путине. В принципе, ничего удивительного, что в биографии этого добродушного старика (каким мы его знали) есть много засекреченных страниц. Он, как выпускник спецучилища, попал в Прибалтику еще накануне войны, и потом, думаю, человек из башкирской глубинки не смог бы без подготовки стать командиром интернациональной партизанской бригады в Чехии и Моравии. Думаю, «по специальности» он был кем-то вроде диверсанта, хотя в благодушные времена чествования его подвигов об этом не принято было говорить.

В колонке не будет места подробно писать о его подвигах, да, к тому же, об этом столько писали, что достаточно забить имя и фамилию в гугл, чтобы сразу всё узнать. Добавлю лишь чуточку личного впечатления. Накануне 90-летия это был еще вполне могучий человек — и морально, и физически: кажется, в его доме не было лифта, по крайней мере, приехав как-то раз для интервью, я застал его внизу, у почтовых ящиков, и потом мы вместе поднимались на третий или четвёртый этаж. Ему приходили десятки писем, в основном из мест, где он воевал. Его действительно чтили в Чехии и Словакии: в городе Готвальдов его имя даже носила улица. Кстати, этот факт — про улицу Мурзина — бездумно повторяется везде, от газет до башкирской энциклопедии, и мало кто удосуживается проверить, что такой улицы с 1990 года нет. Готвальдов был переименован в Злин, Murzinova ulice — в Dlouhá ulice. Но это случилось в рамках общей «десоветизации» и мало коснулось авторитета лично Мурзина. В общем, казалось, что безмерную славу уроженца Башкирии как участника Второй мировой и движения Сопротивления ничто уже не может поколебать. Но оказалось — смерть может. Мурзин умер тихо, в феврале 2012-го, и после этого у нас почти перестали о нём писать. Мол, мало ли было героев.

Может, я и преувеличиваю, но меня крайне смущает один факт. На доме по адресу: Уфа, ул. Ленина, 21 (возле гостиницы «Башкирия»), так и не появилась мемориальная доска в честь Даяна Баяновича. Хотя когда его хоронили, ее установка в ближайшие год-два казалось абсолютно очевидной (кстати, помимо всего прочего, Мурзин был и почетным гражданином Уфы). Но прошел не год и не два, а больше четырех. И судя по безмятежному молчанию в прессе, никто и не собирается эту доску устанавливать: такие планы не были нигде упомянуты.

Вопрос, как такое стало возможным, прошу считать официальным обращением в администрацию Уфы.