Колонка о том, о чём скоро нельзя будет писать

Неделю назад Роспотребнадзор опубликовал новую порцию рекомендаций для журналистов (официально это называется «проект рекомендаций»). На сей раз они касались такой щекотливой темы, как освещение в прессе самоубийств.

Прежде чем вдаваться в подробности, поясню (как журналист), почему практически каждое самоубийство так или иначе оказывается на страницах газет (за исключением, может быть, случаев, когда руки на себя накладывают психически больные «со справкой»). Понятно, что за каждой подобной смертью стоит трагедия такого масштаба, что человек не увидел для себя другого выхода; в ряде случаев эта трагедия имеет социальный характер. Например, школьник вешается из-за неудачи с ЕГЭ: пресса старается не писать о масштабах этого явления, поэтому вся «аналитика» по этому поводу крайне незначительна. Однажды прокуратура Волгоградской области сообщила, что из-за экзаменов в регионе только в 2013 году было 22 попытки самоубийств. Или — самоубийство совершает солдат-срочник. Или — на это решается онкологический больной, не в силах терпеть, потому что возникли перебои с выдачей ему сильнодействующих обезболивающих. Как только в фармакологии началась такая проблема, пресса запестрела сообщениями о таких случаях: в двух столицах при таких обстоятельствах покончили с собой и вице-адмирал, и генерал...

Если происходит такое, значит, есть проблема. С лекарствами, с тем, какой «паранойей» обрастают экзамены, с тем, что происходит в казармах. Масштабная проблема, о которой и должна писать пресса, потому что это её обязанность — не проходить мимо самых серьёзных «болячек» общества. Сделать вид, что такой проблемы не существует, означает профессиональную некомпетентность. Так что, как говорится, ничего личного: о самоубийствах много пишут не потому, что любят посмаковать кровавые факты и чужое горе. Конечно, есть и такие издания, но они любят посмаковать всё: и убийство, и изнасилование, и пожар.

Однако особое беспокойство властей (представленных Роспотребнадзором) вызвала всё-таки тема самоубийств. Читаем новый набор рекомендаций — и прикидываем, что нужно делать, чтобы им следовать.

«Не помещать статьи о суицидах на первые полосы», «ограничивать остроту подачи информации», «избегать излишней эмоциональности». Ok. Может быть, в шуме мегаполиса это бывает не так заметно, но в небольших городах смерть молодых людей, вызванная какой-то очевидной несправедливостью, становится большой всеобщей трагедией. Видимо, предполагается, что и местная пресса должна заткнуться в тряпочку, вынести на первую полосу новости посевной, а не то, что всё обсуждают, и обойтись сухим телеграфным стилем. Случилось страшное горе, но эмоции запрещены. Острота тоже: чего уж острее, если адмирал и генерал стреляют в себя, потому что даже для них не нашлось доступных лекарств! А нет, товарищи, не надо этой остроты.

Дальше. Необходимо предоставить «сбалансированную картину жизни умершего, описывать проблемы наряду с успехами и победами». Это просто прекрасно (и удивительно). Иванов достиг больших успехов, добился побед во всех областях, после чего немедленно спрыгнул с крыши. Я даже затрудняюсь представить, как это может выглядеть на практике в газетной заметке. Вероятно, как чёрный юмор. Опять ведь на «циничных журналистов» спишут!

Избегать слов «суицид» и «самоубийство» в заголовках, не делать самоубийство основной темой (новостной заметки о самоубийстве? — оригинально!) и даже избегать слова «самоубийца» — вот какие советы дает нам государственный орган. Ну, тактика, знакомая еще с древних времен. Если не называть неприятности вслух (диких зверей, стихийные бедствия), то они и не придут. «Табу» это называлось у наших доисторических предков. В XXI веке мы недалеко ушли, если думаем, что сможем избавиться от проблемы, просто не называя какие-то слова.

Наивных, я думаю, нет, и все понимают, о чем действительно заботятся контролирующие органы. Они декларируют заботу о том, чтобы суицидов не становилось больше, и «колеблющиеся» не имели бы перед глазами таких примеров и не знали о том, что кто-то еще посчитал это выходом из ситуации. Верю, верю! — наверное, так и есть. Однако другой предмет заботы завуалировать не удается: уши все равно торчат. Контролирующим органам вряд ли радостно, что «благодаря» самоубийствам пресса активно обсуждает те общественные проблемы, которые стали особенно острыми из-за недоработок самой власти. Обезболивающие для раковых больных настолько берегут от наркоманов, что сами больные подолгу ничего не могут получить, обивают пороги, отчаиваются. Или: ЕГЭ окружили такой полицейской строгостью, что у многих стали сдавать неокрепшие нервы. Или: в некоторых воинских частях такой бардак, что...

Давайте не будем об этом писать. Давайте напишем так: Иванов совершил некий акт, который мы не будем называть, но не будем слишком много об этом говорить, и никаких эмоций Иванова не удостоим. Этому предшествовали большие жизненные успехи, и вообще, всё у Иванова было хорошо. А теперь о погоде.

Но кому нужна такая пресса?