Чему нас научили жизнь и книги Харпер Ли

Сегодняшняя моя колонка будет посвящена не 23 февраля, как можно было ожидать, а печальным событиям, произошедшим несколькими днями ранее. Одновременно в разных концах света умерли 89-летняя Харпер Ли и 84-летний Умберто Эко – классики мировой литературы ХХ века. Любопытно, кстати, что оба так и не получили Нобелевскую премию, хотя повлияли на литературу больше, чем 80 процентов ее лауреатов. Если Эко до последнего вел активную жизнь как писатель, культуролог, теоретик искусства (кстати, пару лет назад он откликнулся большой статьёй на «Трудно быть богом» Алексея Германа, фильм, в общем, не замеченный широкой публикой), то Харпер Ли прожила поразительную жизнь затворницы. Если бы она умерла ещё год-два назад, то реакция подавляющего большинства читателей на это событие была бы такой: «Как, разве она была жива до сих пор?» Её роман «Убить пересмешника», ставший мировой классикой, вышел почти 60 лет назад – и с тех пор Ли ничего не писала, а со временем полностью устранилась и от общественной жизни. Мировая литература знает примеры «классика одной книги», хотя их мало, и если вычленить отсюда тех, кто рано погиб (как Грибоедов), то оставшихся – «замолчавших» на десятилетия – можно пересчитать по пальцам одной руки. Но Харпер Ли будет, пожалуй, рекордсменом. Даже Сэлинджера, ставшего затворником (он тоже умер недавно, ни напечатав за 45 лет ни строчки), всё же где-то, как-то было слышно. Все знали, что он есть на свете, праздновали его юбилеи и т.д. Харпер Ли не покидала дом престарелых маленького города Монровилл, в котором прожила всю жизнь, и никто о ней особо и не вспоминал, – как вдруг...

В 2015 году случилась сенсация. Издательства анонсировали выход второго романа Харпер Ли (который, естественно, сразу же был переведён на все основные языки и «заведомо» стал бестселлером: в июле на прилавках появился английский оригинал, а уже в сентябре – русский перевод Александра Богдановского). Нам сложно представить масштаб этой новости для американских читателей, потому что это для нас «Убить пересмешника» – одна из многих классических книг. Для американцев же роман вошёл в национальный канон, кстати, не в последнюю очередь благодаря теме (борьба с расизмом) и его значению именно в конце 50-х: на то время пришёлся последний всплеск этой борьбы. Представьте, Пушкину 200 лет и он живёт затворником в Михайловском, и вдруг объявлено, что он выпускает «Евгений Онегин – 2». Можно представить себе панику, например, школ. Таковая была и в Америке: включать ли новый роман в программу, и что делать, если он противоречит всему тому, что за полвека школа привыкла говорить об «Убить пересмешника»?

Тут нужно сделать пояснение, что новый роман – «Пойди поставь сторожа» – собственно, был не совсем новым. Дело было так: в середине 50-х провинциальная журналистка Харпер Ли решила написать книгу о своей молодости в штате Алабама. Получился вполне хороший «женский роман», но тогда этот жанр еще не был в моде, и издатель зацепился за историю из детства героини, упомянутую вскользь. Он предложил переписать роман (а точнее, написать другой) на основе этой истории. Так появился «Убить пересмешника», а роман-«первооснова» затерялся. И вот – много десятилетий спустя его вдруг нашли. Бестселлер, сразу изданный тиражом в два миллиона, оказался на прилавках... и шокировал американскую общественность.

Поскольку оба романа повествуют о жизни одной героини (Джин Финч, она же Глазастик), «Пойди поставь сторожа» можно считать как бы продолжением «Пересмешника» с теми же героями. И оказалось, что тема борьбы с расизмом здесь принимает другой оборот, и герои (прежде всего, отец Джин) оказываются вовсе не такими борцами за равные права чёрных и белых, как их привыкли подавать критика, литературоведение, школа. «Как грустный рассказ с персонажами, исполненными ненависти, связан с романом-искуплением, который ассоциируется с борьбой за гражданские права?» – негодует «New York Times» в унисон со множеством журналистов и критиков. Герои, которые спасали чернокожих от виселицы в «Убить пересмешника», в новом романе вступают в «Ку-клус-клан» и готовы взяться за оружие, если чёрные вдруг получат избирательные права. В современной американской литературе трудно себе представить что-то подобное. От новинки растерялись все, и даже обвинить Харпер Ли в старческом маразме и в том, что она «испортила» классических героев, не получилось, потому что, получается, «новый» роман был написан даже раньше «старого». Харпер Ли ничего не меняла и не переписывала. Этот казус с двумя её романами учит нас очень простой вещи.

Читателю XXI века не хочется в это верить, но в пространстве романов Ли всё органично. Да, семья Финчей боролась за жизнь чернокожих, которых хотели отправить на виселицу, но не считала их равными себе, вот и всё. Вполне себе «мейнстрим» не только для 30-х (когда развивается действие «Пересмешника»), но и для 50-х, когда оба романа были написаны. Но у современного читателя от этого просто ломается мозг, потому что мы привыкли жить в чёрно-белой (простите за каламбур) матрице. Подобно тому, как эти герои могут быть либо ангелами в белой одежде, либо грязными негодяями, мы точно так же судим друг друга, например, в политических спорах. Не нравится Путин? – значит, ты враг и «пятая колонна». Нравится Путин? – значит, конъюнктурщик или враг любых свобод. Если это опрокидывается в прошлое, то краски сгущаются тем более. Люди, например, предпочитают не вспоминать, как они поддерживали перестройку, и тем более – не находят причины, почему они её поддерживали. То время они начинают мазать чёрной краской: пример мы видим именно в эти дни, в обмене упрёками Михалкова и Горбачёва (и этих примеров будет много, потому что близится очередной горбачёвский юбилей, и в прессе все начинают давать оценки юбиляру); да мы видим эти примеры и в разговорах на своих кухнях. И наоборот: те, кто обеляет 90-е годы как время свободы, ничего и слышать не хотят об ужасах того времени. Украина в наших разговорах – либо фашистский монстр, либо рай на земле, середины не дано...

Радикализация зашкаливает; мы не хотим различать полутонов ни в своём, ни в чужом прошлом и настоящем. В этом смысле «старые-новые» романы Харпер Ли, если читать их вместе, очень отрезвляют. В них бесстрастная позиция – «Вот так было», без попытки кого-то очернить или обелить. Более того, каждый из романов отменяет попытку «идеализации» другого. Такая вот занятная получилась дилогия.

Этому беспристрастному взгляду без радикальных оценок – и поучиться бы.