Перепутанные сказки

Пошел с дочкой на елку. Ну, пошел и пошел. Дочке шесть, елке сорок. На вид. Елку изображала видавшая виды актриса, обвешанная игрушками. Дерево ходило по залу и делало вид, что оно живое существо. Как говаривал начальник военных сборов полковник Ляхов, в пору окончания мною университета, «унутре гранаты находится взрывчатое существо». Елка была к этому близка.

Дед Мороз не лучше. Он явно симпатизировал к елке, хватал ее за хвою и с криком «У елки под елками подарки!» задирал у актрисы подол костюма и лез туда в надежде что-нибудь отыскать. Ребенок морщился от этого гнусного зрелища. Я тоже был не в восторге.
Наконец Дед Мороз затеял конкурсы с раздачей призов. Ребенок оживился в надежде выиграть пластмассового пупса, которыми был туго набит мешок обитателя Северного полюса. Детей хлебом не корми, дай получить какую-нибудь китайскую дрянь. И тут произошло то, о чем я думаю до сих пор.
Родители детей, стоящих ближе к елке (не к бегающей, а настоящей, вокруг которой происходило действо), обступили своих отпрысков и встали вокруг них стеной.
Те, кто ездит за рулем, знакомы с этим глобальным уфимским свинством, когда мощный (а почему и мощный?) джип (а почему и джип?) встает посередь дороги или поворота и, сволочь, (а вот тут точно сволочь!) включает аварийные огни и кладет на всех мимо проезжающих остальных. Мимо него, матерясь, шипя, оттопыривая пальцы, протискиваются все участники движения, а он сидит себе и играет на своем айфоне в «страйк». Выйти из машины и разбить ему его наглую похабную рожу смелости ни у кого не хватает, бандиты перевелись. И только когда его коза выходит из магазина с плотно набитыми сумками, закарабкивается в гордость семьи, этот жлоб выключает айфон, отключает аварийку и едет дальше.
Возле елки в тот момент произошло примерно то же самое. Родители решили, что только их уже почти отмороженные детишки вправе стоять возле елки, а остальные как-нибудь обойдутся. Мамы (а были в основном мамы) тех малышей, что не могли пробиться через крутые фасады крутых мамаш, стали выражать активное беспокойство. Фасады не отвечали в ответ на более чем конкретные вопросы и двигаться отказывались. Казалось, что на них горели аварийные огни. Их дети читали уставшему от погони за Елкой Деду Морозу заранее заготовленные стишки и получали в очередь китайских пупсов.
Толпа, не допущенная к таинству, напирала. Фасадные мужики, сидя на улицах в джипах, играли в «страйк», их бабы у елки держали оборону. Ситуация накалялась. Семьдесят процентов детей не могли пробиться к Деду Морозу. А этому алкашу хоть бы что!
— Знаешь что? — сказал я своей малышке. — Давай отойдем вон в тот дальний конец зала. И там я тебе расскажу, почему у Снегурочки нет мамы и папы.
Как раз в этот момент одна из женщин, известная столичная художница, не сумев протиснуться сквозь фасадный строй, с размаху пнула одну из баб именно туда, куда ее и надо было пнуть. Баба ответила. Завязалась дискуссия, переросшая в легкую массовую потасовку с участием орущих детей. Женщины и дети, стремящиеся к Деду Морозу, наконец, прорвали фронт и отобрали у него мешок. Дед бился как Ахиллес с Патроклом, но поделать ничего не смог — пластмассовые китайцы разлетелись по залу, как участники митинга за свободные отношения, которых разгонял ортодоксальный ОМОН.
Дочка посмотрела на одного из пупсов, долетевших до наших ног.
— Папа, не поднимай, — сказала уже взрослая шестилетняя девочка. — Мне кажется, я в курсе, в чем тут дело.
— В чем? — спросил я, затаив дыхание.
— Это пираты Карибского моря не в тот театр пришли. Им во взрослый было надо. Вот сказки и перепутались.