Почему в смерти уфимской школьницы поспешили обвинить учителей

Всю неделю Уфа обсуждала жестокое убийство 11-летней девочки, на которую маньяк напал прямо по тропинке, ведущей в школу. Можно было бы прибавить — «в самом центре города», однако жил я в этом квартале и могу свидетельствовать: место пострашнее, чем самые глухие окраины. Еще в советское время там шатались алкаши и наркоманы, которые для других районов были редкостью, а сейчас чуть ли не половина тех, кто перемещается во дворах возле Центрального рынка, больше похожи на зомби. Кстати, и убийца, как выяснилось, был одним из этих местных «зомби». Поймали его не сразу, поэтому первые несколько дней всеобщие шок и возмущение усиливались паникой: «Маньяк на свободе!» Не удивительно, что в «Общественной электрогазете» на эту тему появилось уже несколько колонок, но их авторы — Вячеслав Завьялов, Булат Галиев — сосредоточились на общих вопросах: «Мы перестали быть обществом», «Что сделать, чтобы мы друг друга услышали?» А я, если позволите, перейду сразу к конкретике. Виновных в смерти пятиклассницы определили еще до того, как поймали педофила Александра Валеткина. Общество дружно осудило... учителей.

Едва ли не вся пресса обрушилась на педагогов лицея № 96, которые не забили в колокола после того, как девочка не появилась на первом уроке. Робкие оправдания — мол, подумали, что болеет, всю неделю до этого она не ходила в школу, а классный руководитель тоже на больничном, — потонули в возмущенном хоре голосов, в том числе, голосов официальных лиц. «Необходимо сделать внушение педагогам», — строго заявил мэр города. И более того. Представители сразу двух очень серьезных ведомств обвинили всех учителей скопом — Бог весть в чем. Речь идет о заявлениях официальных представителей местных управлений Следственного комитета и МВД, сделанных 23 сентября. Маньяк еще не был пойман, и город будоражили слухи о новых и новых преступлениях, убитых мальчиках и девочках, «отрезанной голове на Сельхозе».

Что касается слухов, то, конечно, они произвели странное впечатление. С одной стороны, это неизбежно в любой истории про маньяков. Когда рядом с нашей школой — на улице Авроры — объявился маньяк, убивающий девочек и выкалывающий им глаза (это было в конце 90-х и позже это стало известно как «дело братьев Кожепаровых»: маньяков оказалось два), — количество жертв, о которых рассказывали в школе и около, тоже примерно втрое превышало реальное. С другой стороны, удивило, как живо включились в сеяние паники некоторые известные блогеры Уфы. Каждый безумный слух о том, что «власти скрывают новый труп», беззастенчиво сопровождался их призывом «Максимальный репост!». Когда выяснилось, что все это бред, эти блогеры и не подумали извиняться за нагнетание страхов, отделавшись удалением постов и общими словами на тему своего неравнодушия. Кто-то углядел в этом даже признаки единой кампании. Экзотичнее всех была версия, выдвинутая изданием «Медиакорсеть»: оно прозрачно намекнуло, что кампанией дирижировал сам маньяк. «В соцсетях шли перепосты о новых злодеяниях, а в полиции были вынуждены проверять каждую сплетню, отвлекаясь от расследования... Кому было выгодно отвлечь правоохранителей? Только самому Александру Валеткину, который, как выяснилось, как рыба в воде плавал в соцсетях...». Это, конечно, интригующая идея — что нашими любимыми топ-блогерами дирижировал насильник и убийца, — но СК и МВД нашли других дирижеров и виновных. Вернемся к обещанным заявлениям представителей силовых ведомств.

Максим Родионов, МВД: «На наш взгляд, «страшилки» про маньяков придумали педагоги, чтобы родители водили детей в школу за ручку». Светлана Абрамова, Следственный комитет: «По поступающей от жителей Уфы информации, слухи о маньяках и массовых убийствах исходят от педагогов школ... Педагоги пытаются запугать родителей, чтобы снять с себя ответственность и переложить ее на родителей».

Итак, злодеи названы. Это всё они, коварные педагоги! Погубив одного ребенка, они распространяют свои щупальца всё дальше, распуская слухи, сея панику... Раньше были «врачи-убийцы», а простодушные граждане, накрученные сообщениями ТАСС, боялись ходить в больницы и были уверены, что изверги-врачи отравляют воду. Сейчас примерно та же история — с учителями.

Никто почему-то не задумался, как можно «снять с себя и переложить» ту ответственность, которой и не было. Учитель отвечает за ребенка, как только тот переступил порог школы. Учитель не отвечает за ребенка, который идет по тропинке среди гаражей — вне территории школы. Между тем, мэр Уфы Ирек Ялалов и Уполномоченный по правам ребенка в РБ Милана Скоробогатова озвучили новую инициативу, в которой «крайними» опять оказались учителя. Теперь именно учителя должны будут «выяснять местонахождения учеников, которые не пришли на первый урок». Как вы себе представляете такой урок? Кто-то проспал, кто-то заболел, кто-то прогулял (и на звонки из любимой школы вряд ли будет отвечать). Поставим вопрос по-другому: у учителя «на руках» 30 детей, у родителей — редко больше двух. Кому в этой ситуации проще — если не проводить, то позвонить и убедиться, что ребенок дошел до школы?

Но мэр и уполномоченный по правам ребенка не могут обязать родителей и не могут припугнуть их громкими фразами типа «Необходимо сделать внушение». Родители — свободные люди, в отличие от запуганных и издерганных педагогов-бюджетников. Родители при этом громче всех возмущены «бездействием школы» и ее просчетами. На них — на родителей — невозможно «переложить ответственность», потому что у них во всем виновата школа: не воспитала, не додала. Те мои коллеги (у меня у самого в дипломе — «преподаватель»), кто работает в школе, не дадут соврать: любимое занятие нынешних родителей — качать права. Если их послушать, то в неудачах в воспитании детей виноваты все вокруг, но только не они сами: «мы же работаем», «мы вам доверили», «это ваша обязанность», и дальше — сказка про белого бычка.

Я просто напомню, что в Башкирии есть педагогический университет, который ежегодно выпускает около тысячи специалистов. Есть «общий» университет, выпускники которого имеют двойной профиль: скажем, «физик и преподаватель физики». Есть специализированные факультеты и отделения в других вузах. Итого — более двух тысяч человек ежегодно получают дипломы педагогов. Какой процент из них идет работать в школу, точно подсчитать трудно, но процент очень скромный. Если спросить типичного выпускника БГПУ или БГУ, почему он не работает в школе, в ответ вы услышите: «Я что — дурак?» — и ссылки на размер учительской зарплаты, на нагрузку и другие прелести. Этот же выпускник, родив детей, приходит в школу с заявлением: «Вы мне кругом должны, вы, а не я!» Хотя это государство должно у него спросить, а какого черта оно тратило деньги на его педагогическую специальность, если он не пришел работать в школу, где все та же Марь Иванна тащит лямку за четверых. Вот такой эпилог получается у разговора про «учителей-убийц».