Наших бьют: Сергея Довлатова пригрозили сбросить с парохода современности

А ведь, казалось бы, не начало ХХ века. Это тогда, ровно сто лет назад, футуристы хотели «сбросить Пушкина с парохода современности» и писали об этом в своем манифесте. Это тогда литература еще привлекала всеобщее внимание. Вряд ли чей-то манифест в наше время вызвал бы активное обсуждение. Но — вот удивительно! — статья писателя о писателе вдруг вызвала бурный всплеск эмоций сейчас, в наши дни, в сентябре 2015-го. Общенациональные СМИ — от «Московского комсомольца» до телеканала «Дождь» — принялись даже оперировать специальным термином: «Довлатов-гейт».

Это калька с американского политического сленга. Происходит от «Уотергейт»: так, по названию гостиницы в Вашингтоне, принято именовать общенациональный скандал начала 70-х, в результате которого Ричард Никсон лишился президентского поста. С тех пор кровожадные американцы прибавляют «гейт» к каждой громкой истории, в результате которой какая-то значительная фигура вот-вот лишится влияния, авторитета и рухнет, как колосс на глиняных ногах. Историю с импичментом Биллу Клинтону 20 лет назад они назвали... правильно, «Моникагейт» — в честь виновницы торжества, госпожи Левински. Сергей Довлатов вдруг оказался для ряда российских СМИ также на грани «импичмента». Начиналось все невинно — со статьи писателя Дмитрия Быкова, опубликованной в «Русском пионере» — модном политическом глянце, близком к бывшему кремлевскому идеологу Владиславу Суркову. Сейчас вы не найдете эту статью, потому что «Русский пионер» удалил ее со своего сайта. Обиженный автор раздает по этому поводу раздраженные интервью. Итак, в сухом остатке: Быков усомнился, что Довлатов законно имеет статус одного из классиков ХХ века, по сути — назвал его посредственным писателем второго ряда, посмертная слава которого непомерно раздута. Такой вот поворот с одним из самых знаменитых уроженцев Уфы.

Забавно, что пару месяцев назад в одной из колонок в «Общественной электрогазете» я написал: «Очередь за Сергеем Довлатовым. Пока звоночек для покойного писателя не прозвенел, но...». Речь шла о том, что разные знаменитые уроженцы Уфы и Башкирии, живые и мертвые, так или иначе оказываются «неудобны» в новом идеологическом контексте. Одному готовы «впаять» антироссийские взгляды, другому — ориентацию и измену Родине, третьему — еще что-то такое «в тренде». Довлатов при этом остается едва ли не единственным, к кому продолжают относиться так же, как в 90-е, то есть без косых взглядов: все-таки писатель-«антисоветчик» написал немало того, за что нынче и по шапке можно получить (например, о том, что Гагарин тоже мечтал свалить из тоталитарного СССР, но его самолет сбили). Любопытная дискуссия развернулась тогда в комментариях к статье. Читатели на полном серьезе взвешивали — кто преступней: Довлатов, мол, честно уехал из страны, а с советским режимом боролся во благо Родины, тогда как Земфира ест наш с вами хлеб, а при этом размахивает, цитирую, «флагом, под которым кричали «москали на ножи», флагом, которым махали из окон Дома профсоюзов в Одессе, флагом, под которым украинские террористы обстреливают жилые дома Донбасса». Нешуточные страсти кипят у наших читателей, короче говоря.

Но политика и идеология в «Довлатов-гейте» ни при чем (или пока ни при чем). Сбрасывание с пьедестала происходит по другой причине. Дмитрий Быков обвинил покойного коллегу в потакании вкусам обывателей, и теперь они (эти обыватели) возвели средней руки беллетриста на трон: «Фаны Довлатова ведут себя ровно так же, как фанаты Баскова». Чтобы не углубляться в дебри — кто что ответил Быкову и как развивался скандал между сторонниками и противниками Довлатова, отошлю всех к одному из обзоров «Довлатов-гейта».

Сам же скажу о другом. Безусловно, есть какое-то рациональное зерно в том, почему дискуссии вокруг Довлатова разгораются с таким постоянством (просто обычно они не выходят за пределы литературных журналов). Довлатов никогда не позиционировал себя как писателя-лидера, как мыслителя, охотно прячась в тень тех, кого он видел действительно в качестве фигур первого ряда: достаточно почитать то, что (а главное — как, в какой интонации) он пишет о Бродском. Довлатов всегда и везде подчеркивал, что он не «писатель» как властитель дум, а «рассказчик», и действительно: даже самые серьезные материи он предпочитал облачать в форму внутрицеховых баек, как бы подчеркивая — я только рядом с великими, я только сочиняю о них «анекдоты». Список фигур первого ряда, «возле» которых был Довлатов, при этом достаточно велик. И есть, действительно, какая-то ирония судьбы в том, что именно Довлатов оказался массово читаемым писателем, тогда как тогдашние «лидеры» отошли в тень. Читают ли сегодня широкие массы Виктора Некрасова, Георгия Владимова? Сомневаюсь. А ведь именно они виделись сначала как самые перспективные советские авторы времен раннего Довлатова, а потом — как «властители умов» в эмиграции периода Довлатова позднего, — в том числе и им самим.

Я не уверен, что именно это имел в виду Дмитрий Быков, но вообще его точку зрения трудно разделить: если Довлатов оказался «удобнее» читателю, значит, что-то есть такое в его прозе, что было недоступно «более серьезным» современникам. А вообще это, похоже, довлатовская карма — выступать «за всех», быть символом, что ли. В связи с этим можно вспомнить, с какими боями общественность Уфы добивалась, чтобы на доме, в котором Довлатов родился, была установлена мемориальная доска. Это событие все-таки случилось поздней осенью 2011-го — запоздалым подарком к 70-летию рано ушедшего писателя; если верить прессе, официальные ведомства долго противились установке доски, потому что писатель «ничего не сделал для Башкирии». Тем не менее общими усилиями эти ведомства «дожали».

И это тоже была битва не за одного Довлатова. Странной особенностью Уфы стало то, что у нас долго обходили молчанием тех, кто жил здесь во время войны или появился на свет в эвакуации. В нашем городе оказались десятки известных деятелей культуры, ученых, писателей, и до сих пор об их пребывании здесь известны только какие-то крупицы, или не известно практически ничего. Только иногда факт пребывания в Башкирии в военные годы мелькнет в некрологе (например, недавно ушедшего актера Юрия Яковлева) или в юбилейной статье (например, Людмилы Петрушевской — одного из классиков современной литературы). Почему об этом не распространялись раньше, понятно. До конца советской эпохи оставалось государственной тайной то, что, например, тело Ленина эвакуировали из мавзолея в Куйбышев, а Левитан вещал «Говорит Москва» из Свердловска. В том, что всем пришлось бежать от врага в Свердловск, Куйбышев или Уфу, было что-то постыдное, — так казалось официальной идеологии. Поэтому в советской Уфе ограничились мемориальными досками, посвященными Академии наук Украинской ССР (любители поспорить о флагах, привет!) или Павло Тычине... Когда эта идеология пала, многое уже было забыто, утеряно. Наверное, в Уфе могло бы появиться 40-50 мемориальных досок, если бы было систематизировано — кто из выдающихся людей и где жил во время эвакуации. Но сведения об этом обрывочны и неточны. Лучшей метафорой этой неопределенности, утраты стал чемодан с рукописями, потерянный в Уфе Андреем Платоновым. Литературоведы любят порассуждать о том, какие вероятные шедевры погибли в этом фанерном чемодане, но никто толком не знает, что это были за рукописи. Так и с Уфой в годы войны — никто ничего толком не знает.

Таким образом, то, как долго и упорно добивались в Уфе установки памятного знака на доме, в котором родился Довлатов, становилось, скорее, символическим жестом. «Дался вам этот Довлатов!» — будто бы удивлялись официальные ведомства. Но дело было не в нем одном. Судьба у Довлатова такая — всегда становиться символом, пусть, может, он и не был самым ярким — ни в своем поколении писателей, ни в числе тех деятелей культуры, кто оказался в тыловой Уфе. Но надо же отдать почести кому-то одному, кто играет роль представителя всех. В общем, принцип «неизвестного солдата». Только наш «солдат» широко известен, что, как оказалось, очень раздражает его ныне живущих коллег.

От редакции. Новый роман Игоря Савельева «ZЕВС» поступил в продажу в книжные магазины городов России. В Уфе его можно найти в сетях магазинов «Эдвис», «Читай-город» и Доме книги «Знание».