Венеция священна!

Но это было только следующим утром, а пока мы плывем в Венецию на этом самом вапоретто, и я прикидываю, как бы нам выскочить на островке с кладбищем, где похоронен Бродский, но делаю выбор в пользу детства, и мы спрыгиваем на пирсе острова Бурано. Цветные-прецветные пряничные домики теснятся на крохотном островке, соревнуясь в яркости. Дочка в полном восторге и готова, кажется, попросить политического убежища и жить тут у воды вот в том яично-желтом, а еще лучше в том небесно-голубом домишке. Но в Венецию хочется еще больше, поэтому идем опять на остановку вапоретто. Как раз причалил катер-цистерна местного золотаря, и мы минут 15 наблюдаем, как он работает. Кстати, длиннющий шланг, по которому он качает содержимое буранских выгребных ям, тоже совершенно нереального ультрамаринового цвета!

А вот и Венеция. Город-вода, город-карнавал, город-праздник, город-турист, в котором, кажется, вовсе не осталось местных жителей. Сейчас не сезон, но тут просто нереальное количество приезжих, зевак, отпускников, которые толкаются локтями на узких мостах, показывают пальцами на каждую гондолу, в которых стесняются пары, участвующие, пожалуй, в самом известном в мире романтическом аттракционе.

Обедаем в первом попавшемся кафе какими-то особенно солеными и вкусными рыбными сэндвичами в компании дружелюбных попрошаек-псов и идем, куда глаза глядят. А все улицы в Венеции ведут исключительно к площади Сан-Марко. Она велика и великая. Как, зачем, почему, по какой прихоти дожей в крохотной и так нуждающейся в площади Венеции возвели такую огромную и величественную площадь? Но оно того стоило! Со всех сторон тебя обступают вековые стены, а между ними по булыжнику лениво прогуливаются самые жирные и ленивые в мире голуби. Ждут, когда очередной праздный турист достанет из кармана булку и станет ее крошить и ждать, когда они придут и вытащат глупым клювом из его руки корочку хлеба. И подходят, и вытаскивают, и турист полностью счастлив.

Бродим между сырых стен, выходя иногда прямо к воде. Делаем вид, что автостопим проплывающие мимо гондолы с пожилыми японцами, те смеются и белозубо хохочут.

После обеда к нам присоединяется Аня и рассказывает про Венецию всякие интересные вещи. Что местные жители недовольны нашествием китайцев, которые покупают тут квартиры, лавки и ресторанчики, и считают их мафией, которая разрушает столетние традиции. На одном из балконов висит транспарант, где так и написано — «Venezia e sacra» — руки, мол, прочь от нашей священной Венеции! И еще говорит, что гондольеры — самые завидные женихи. И что недавно одна брошенная гондольером славянская барышня обиделась и отнесла в налоговую его гроссбух. И что после того, как налоговая разобралась в этих записях, ему и всем его коллегам впаяли огромные штрафы и заставили вести белую бухгалтерию. И много чего еще. А потом ведет нас в практически единственную местную нетуристическую кафешку.

Ни вывески, ни рекламы, совершенно неприметная стекляшка в подворотне. Небольшая компания молодых итальянцев да мы вчетвером — вот и все посетители. Кафе управляют три дюжих брата, забавно и беззлобно переругивающихся между собой. Один из них дает нам тарелку с венецианским специалитетом, тающими во рту рыбными котлетами, а второй наливает три «Шпритца». Это такой ультрапопулярный в Европе освежающий коктейль, горький, крепкий и одновременно освежающий. Пора возвращаться.

Когда мы плыли на морском трамвайчике обратно в нашу беленую гостиницу, дочка задремала на плече у мамы, а я вполуха слушал их с Аней разговор о пустяках и смотрел на остров с могилой Бродского. Думал, что в следующий раз выйду там и проведу целый день, гуляя между старинных склепов, кенотафов и памятников.

Venezia e sacra!