На всю жизнь и до конца смерти…

Светлана устала. Смертельно.

От пьющего мужа. От слепой матери. Которые ненавидели друг друга лютой ненавистью. И между которыми она разрывалась даже не на две, а на три части. Потому что есть еще один — и самый главный человечек! — сын. Которого любят все трое. Каждый по-своему, но каждый всем сердцем и навеки.

От всей этой усталости Светлана уехала на несколько дней в Башкирию к сестре. Воспользовалась, что у сына-школьника наступили осенние каникулы.

Но и там ее доставали по телефону все домашние — мать, муж и сын.

Сыну она пообещала, что если он будет донимать ее звонками, она бросит свою работу в «Татнефти» и устроится в «Башнефть».

Сын-грамотей, который сутками не вылазит из интернета, тут же парировал:

— Мама, у тебя ничего не получится. В «Башнефти» все начальство арестовано, тебя некому будет принимать на работу. Вернешься как миленькая.

В первую же ночь позвонил муж. В два часа. Сразу было понятно — опять бухой.

Света приготовилась к его ревнивым упрекам и заготовила было ответы. Хотя ей в принципе не в чем было оправдываться, и не к кому и не к чему её было ревновать. Она давно махнула на себя рукой. Могла купить в начале лета юбку и проходить в ней до самой осени. Хватало. Кого завлекать-то?

Но муж не стал изводить её ревностью. Пожаловался на то, что его избили.

— Почему не убили? — поинтересовалась Света.

На том конце положили трубку.

Сестра спрашивала Свету, почему она мается со своим непутёвым мужем столько лет. Не проще ли бросить его, в смысле, развестись? Света отвечала, что если она это сделает, то он без нее пропадёт.

— Это же не человек — аптраган, — говорила Света. — Он до конца смерти будет такой.

— Как это «до конца смерти»? — не поняла сестра.

— Ну что ты пристала? — отмахнулась давно смирившаяся Света. — Никогда он не изменится, с ним, как с  ребёнком, приходится возиться. Сама умру, а он таким и останется.

Света служит на нефти. Но это не значит, что она купается в деньгах. Зарплата  набирается не шибко большая, в общей сложности тысяч двадцать. Как она будет выучивать сына, когда он закончит школу? Сейчас все вузы платные.

— Даже если я сяду на хлеб и воду, то не смогу оплатить его учебу даже в самом  дешевом пединституте, — прогнозирует Света. — Да и хватит мне здоровья, не знаю?

Работа у нее простая и нелегкая. Зимой и летом надо содержать в чистоте и порядке территорию нефтепарка. Она отвечает за несколько резервуаров и гидрантов. Зимой надо махать лопатой – очищать территорию от снега. Летом выкашивать триммером траву вокруг резервуаров и гидрантов.

—Ну какая я баба? — спрашивала сестру Света. — Целый день таскаешься  с этой косой. У меня плечи шире задницы. Разве у настоящей бабы так может быть? Я скоро загнусь от этого триммера.

Света подпускает в свою речь крепкие слова, без них она не может, без них любой разговор ей кажется пресным.

Она с изумлением смотрела на то, как сестра ссорится со своим. Честное слово, они даже ссориться толком не умеют. Неинтересно. Вот она если схлестнется со своим Ильшатом, то только пух и перья летят. Оба стоят насмерть, как в Брестской крепости — ни встать, ни подойти, ни отойти. Разве что можно отползти. И такие слова находят, после которых и убивать-то не надо: человек морально должен быть уничтожен. Однако как-то выживают оба. Отползут, залижут раны и продолжают жить дальше.

…Прощались на автовокзале. Автобус отчаливал в Казань под проливным дождем и туманом. Погода стояла мерзопакостная.

— Хорошо, что не на самолете лететь, — заметила она.

Она была радостной и возбужденной: возвращалась домой. Там ее ждали все, от кого она смертельно устала и к кому неудержимо стремилась. Это как триммер на плечах: тяжело, а косить надо. А то зарастёт все к едрене фене.

В общем, это и любовь, и тяжкий крест. И тут ничего не поделаешь. Сказано же, это — на всю жизнь и до конца смерти.