Квазизрители

Когда я пять лет назад писала диплом по искусствоведению, то изучала вкусы нашей публики и проводила разные опросы с целью выявить предпочтения. И подспудно выяснить для себя: почему большинство остается глухим к современному искусству, которое, казалось бы, должно быть ближе и понятнее.

Публика оценивает художников по-разному: по законам искусства (кому они известны), опираясь на здравый смысл, под влиянием рекламы и других факторов, в том числе, и тех общих представлений о современном искусстве, которые исторически сложились в данной местности. Тогда я опросила две группы зрителей: публику галерей и журналистов. Им задавался один и тот же вопрос: «Каким должно быть искусство сегодня?»

Посетители выставок:

— «Открытым. Честным».

— «Оно должно задевать за живое, как и во все времена».

— «Радостным».

— «Хотелось бы знать».

— «Как и во все предыдущие века: нести мысль и эстетическое наслаждение».

— «На мой взгляд, современное искусство должно носить в себе некий таинственный характер, иными словами, быть загадочным. Тем самым, давая зрителю возможность самому додумать идею автора. Так и происходит контакт автора со зрителем. Первый предлагает, последний принимает, но принимает так, как бы ему этого хотелось».

— «Эпатажным».

— «Искусство ничего никому не должно».

— «Нести светлое начало».

— «Осознанным и свежим».

— «Талантливым, а желательно гениальным, как и во все эпохи».

— «Искренним».

Журналисты:

— «Я не думаю, что искусство чем-то должно быть, оно слишком многогранное и всегда личное» (ИА «Башинформ»).

— «Не концептуальным» (газета «Истоки»).

— «Интересным, близким к общим ценностям человечества без ухода в авангардный стиль, за которым, к сожалению, иногда укрывается стремление скрыть свой непрофессионализм» («Российская газета»).

— «Прибыльным для создателей и распространителей» («Комсомольская правда»).

— «Если о европейском искусстве говорить — мне кажется, игра, цитации, интеллектуальность в искусстве себя изживают, на смену постмодернизму должно прийти что-то чистое и пронзительное, очищенное от всей этой шелухи умствований. Простоту и гармонию мы утратили. Все не то» («Собака»).

Как видим, отсутствие потребности в новом искусстве ярко проявляется в ответах широкой публики: зрители подчеркивают, что современное искусство должно быть таким же, как и всегда, называя не черты современности, а постоянные свойства (талантливость, искренность, яркость). Журналисты демонстрируют еще более консервативные пристрастия и недоверие к профессионализму актуальных художников — это можно объяснить расхожим стереотипом, возникшим еще на заре модернизма, о том, что произведение актуального искусства создать легко, а академическую картину — гораздо сложнее.

Так что эстетические предпочтения современной публики уфимских галерей по-прежнему связаны с идеалами предыдущих периодов искусства. Это вовсе не плохо, если не мешает воспринимать и новое тоже. Или, допустим, отличать искренность от фальшивки. Но, к сожалению, большинству не помогает, давно замечено, что консерваторы, которые предпочитают исключительно реализм, ненавидят все модернистское. В то время как те, кто способен к восприятию другой реальности, вполне толерантны к любым течениям в искусстве: и к модернизму, и к реализму. Впрочем, этот закон действует и в других сферах жизни, но это уже совсем другая история.

А если вернуться к посетителям галерей, то чаще всего выставки в Уфе по большей части посещает «квазихудожественный зритель», типаж которого еще в 80-е годы ХХ века вывел искусствовед Д. Дондурей: «Лишенный собственных критериев, завороженный мифологией шедевров, воспитанный на цветных вклейках «Огонька» или «Работницы», массовый зритель во многих случаях не в состоянии соотнести воспринимаемое произведение с необходимыми для его понимания пластами культурно-исторических ассоциаций». Сейчас упомянутые журналы заменяет интернет — рассадник коллективной мудрости.