Лишь бы не было войны

Что думаем мы, когда видим старого человека? Вот какой он старый, что, наверное, войну застал. Какую? Да любую. Мало ли их у нас было, этих войн, мало ли сейчас идет и сколько еще будет. Глядя на глубоких стариков, думаешь, конечно, про Великую Отечественную. Про ту самую, которую сегодня в блогосфере и в особенно продвинутых демократических изданиях смешали с грязью. И покрыли все это хамской фразой: «Если бы тогда немцы победили, пили бы мы сейчас баварское пиво».

Почему мы так снисходительны к пожилым людям, которые украшают улицы и парки наших городов и сел в майские дни? Да потому что кажется нам, что воевали они. Может, воевали, а может, нет. Кто разберет теперь за давностью лет. По возрасту если и не ходил в атаку, то жар войны точно дохнул ему в лицо, опалил детство, лишил сытости, «одарил» нуждой и голодом и тяжкой работой на заводе или в поле.

Откуда-то же у него эти наградные колодки-планки взялись? И эти медали с излохмаченной материей георгиевских лент не случайно позвякивают у старика на груди. Не оскорбим стариков своим подозрением и неверием. Лишь бы жили. Лишь бы не повторилось то, что было в 41-м, потом в 95-м в Чечне. Лишь бы не было войны.

Огромная наша страна, у которой память о каждой войне – на генетическом уровне, боится этой войны на том же самом генетическом уровне. Самолет в небе гудит – тревожно. Нас только последние 20 лет не напрягает громкая немецкая речь.

Зато как-то громко и навязчиво зазвучала в наших аэропортах, на площадях и в музеях речь жителей Поднебесной. Так демонстративно громогласно разговаривают друг с другом надменные американцы или англичане, в упор не замечающие нас.

Они пренебрежительны к нашим святыням. Сам был свидетелем, как веселый китаец разлегся на красном граните у Кремлевской стены, на котором было написано «Город-герой Ленинград». Начхать! Он устал ходить по Красной площади, осматривать пряничные купола храма Василия Блаженного. Он, утомленный гульбой по Москве, снял свою обувь, положил фотоаппарат рядом и балдел на солнце. И никто не сделал ему замечания. И я, в том числе, промолчал. Милиция, то бишь полиция-троеручица как сквозь землю провалилась. Не видать ее. Юные часовые при оружии у могилы Неизвестного солдата не могли этого сделать – стерегли вечный огонь.

А между тем, ведь именно граждане Поднебесной славятся своим деликатным отношением к чужим традициям.

С чего начинается пренебрежение одного народа к другому? Бог его знает! Может, с ощущения собственного превосходства над чужаком и своей силы? Если они в такие – мирные — дни чихают на страну, в которую приехали гостями, то что ожидать в махаловке. А мы, ежели оглянуться на собственную историю, и в победные-то дни, в дни торжества своего оружия не умеем быть такими. (Брехню про наших советских мародеров в 45-м надо делить надвое и потом еще несколько раз).

Какие трофеи несут наши солдаты-победители? Я увидел недавно один.

Сосед наш дед Рашид увидев, как я не на жизнь, а на смерть борюсь с сорняком в огороде, проявил великодушие. Постучал в калитку и предстал передо мной с косой в руках.

- Бери косу, коси траву, - сказал он мне. – Коса хоть и старая, но траву берет хорошо. Немецкая. Ее еще отец мой привез с первой мировой. Попал в плен к немцам, отпустили живым да еще косу в придачу дали.

Коса и впрямь древняя. Полотно практически истлело от времени, оттого, что ее постоянно точили, отбивали, косили ею. Для простого российского солдата самый большой трофей – вот такая коса или, как у моего деда Афанасия, складная бритва в футляре, которую он принес в 1945 году из Берлина и которой брился до самой смерти, точил звонкую немецкую сталь о советский кожаный ремень.

Мы и сегодня на генетическом уровне живем ожиданием беды. Шевчук, наш Емельян Пугачев российского рока, спел про свое предчувствие гражданской войны – и на тебе, понеслась Чечня.

Юрий Юльяныч, спой нам песню про мир!