Не заплачем. И не засмеемся

Помер (повесился, удушили?) Березовский Борис Абрамович. «Береза» - такую кликуху, почти уркаганскую, дали ему за глаза. А может, и в глаза называли.

В далекой Англии спецслужбы потрошат особняк олигарха (политика, изгнанника, беженца), шерстят его друзей, то есть врагов, пытаются докопаться до истинных причин и обстоятельств смерти.

А для целой страны с названьем кратким Русь все ясно и понятно: ни враги, ни друзья не говорят об усопшем ни одного хорошего слова.

С покойником ушла целая эпоха. Для свершения всех дел, которые были успешно реализованы Борисом Ельциным, нужен был такой человек, такое исчадие ада. И он выпрыгнул, как черт из табакерки.

Можно только вообразить, представить себе всю темень замыслов другого тоже Бориса, но только Николаевича, если для достижения поставленных целей и задач он избрал этого сутулого математика с приблатненной походкой и абсолютной верой в то, что за деньги можно купить все и всех.

За ним, конечно, еще остается шлейф, турбулентный след. Совершенно очевидно, что это - след от улетевшей нечистой силы.

Русский актер Михаил Ефремов как-то поведал о том, как его дед в девяностых годах смотрел по телевизору репортаж о прибытии заместителя секретаря Совета безопасности России Бориса Березовского на Северный Кавказ. Его принимало казачество - не то краснодарское, не то ставропольское. Вышел  навстречу дорогому гостю казачий атаман и начал говорить о том, что ему выпала высокая честь принять Бориса Абрамовича в состав казачьего войска.

И когда атаман торжественно поднес Березовскому казачью саблю, и тот прикоснулся своими устами к клинку, дед, совершенно потрясенный увиденным, встал и сплюнул в телевизор:

- Сатана. Не иначе.

Так что все происшедшее, вся эта гоголевская фигура воспринимается страной как тяжелый морок, как обморок, как сон мрачный, как болезнь, после которой надо непременно выздоравливать.

Ведь все это напоминает не только мрачный сон, но и нечто давно пережитое Россией. Был Андрей Курбский, который вступил в переписку с Иваном Грозным. И нынешний Курбский тоже перед кончиной  пытался вступить в подобный диалог с главой государства Российского. Просил ли прощения, каялся? Неведомо.

Иуда, продавшийся за тринадцать серебреников, говорят, кончил свою жизнь, повесившись на осине. Оттого это дерево пользуется недоброй славой: «Да тебя на первой осине…». «Осиновый кол тебе в…».

Дай Бог, чтобы березу эта участь миновала.