Чому мени, Боже, ты крылець не дав?

Ставь перед собой цель. И добивайся ее.

Какая нехитрая мысль. На самом деле, ставить перед собой задачи надо учиться. Этому надо учить, если речь идет о детях. А речь и о них тоже, глупых и несмышленых, широко открытыми глазами взирающих на этот огромный непонятный мир.

Как важно, чтобы рядом с детьми были умные и мудрые учителя, наставники, помогающие с формированием целей и задач.

Увы и ах! Не всегда они оказываются рядом, не всегда ребенок в нужный момент слышит подсказку. А она нужна, эта подсказка. Вовремя и кстати. Ставить  цель перед собой надо уметь. Иначе человечек обречен на мучительный процесс собственного, самостоятельного формирования целей и задач. Тыкаясь, как щенок, по углам в поисках того самого выхода к свету, миру.

Что такое отсутствие цели в жизни? Сумерки и прозябание. Это – осознание, нет, даже не осознание, а смутное предчувствие этих сил и полное неумение, незнание, как их реализовать, куда направить. И вечный вопрос кобзаря Тараса Шевченко: чому мени, Боже, ты крылець не дав?

В детстве, насколько я помню, рядом со мной никого не было, кроме матери, чей авторитет был непререкаемым и светлым. Строгие учителя не в счет. Мама не ставила перед нами честолюбивых ориентиров, кроме одного: быть хорошим человеком. Ее наставления сводились к тому, что потом было прочитано у Антона Павловича Чехова: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение».

Это позже я узнал, что совет принадлежит одному из оптинских старцев. Тот наставлял живущих в миру на путь истинный, учил, как жить в согласии с собою и окружающими.

Потом из уст одного из успешных комсомольских активистов, добившегося на гребне перестройки и кооперативного движения несказанного успеха, я услышал другую фразу: «Хороший человек – это не профессия». Ему в бизнесе не нужны были хорошие люди – ему нужны были деловые, хваткие профессионалы. И он, кстати, в этом убеждении по-своему был прав, как были правы преподобный Амвросий, Антон Чехов и моя мама Анна Романовна в своих наставлениях.

Надо сказать, что успешный комсомолец менял вокруг себя профессионалов, специалистов, деловых и конкретных пацанов, как перчатки. Это его не спасало от обмана, предательства и убытков. Окружение  отличалось только тем, насколько грамотно и профессионально они умудрялись «обувать» своего патрона. На него было даже совершено покушение. Спас его совершенно случайный прохожий, который был ни при чем, «не при делах» – просто хороший человек. Оказался рядом, узрел опасность для ближнего своего и сумел отвести смерть.

Но и когда нет рядом того, кто подскажет, поможет и наставит, все равно надо ставить перед собой цель.  Она должна быть у каждого. Какая именно - это предмет спора. Но сама по себе, несомненно, она составляет смысл существования.

На нашей улице в степном казахстанском поселке жил парень Яшка Курц. Высокий, худой увалень. Единственный сын у своей матери. В учебе не блистал. С друзьями Яшка не якшался. Вернувшись после службы в армии, работал в колхозе. В свободное время копошился у себя во дворе. А потом вывел оттуда Ан-2. Сельскую улицу  накрыл рев самолета и снежный буран. Яшка в городе выкупил (или выклянчил) в местном авиаотряде рухлядь - списанный остов «кукурузника», собрал двигатель, восстановил.

Но все – и взрослые, и мы, деревенская детвора, – тогда поняли, что такое цель и ее достижение. Что и в самом далеком и глухом поселке можно совершить нечто необыкновенное. Это необыкновенное - каждому по плечу. Из самой глухой дыры можно взлететь. И  если это сделал Яшка Курц, почему это не сделать каждому из нас.

Витька Рудой, мой одноклассник, тут же взялся за создание вечного двигателя. Потом, правда, бросил. А Вовка Стовбун пошел дальше и выше всех – поступил в летное училище. И когда однажды прошел по улице в своей форме летчика по улице, мы все понимали, откуда крылья у него выросли. Их ему дал долговязый Яшка Курц.

Но самому Яшке крыльев не дали. Он изготовил аэросани. Зимой рассекал на этих мощных аэросанях в степи за околицей. Сажал детей в кабину. А взлететь не мог: единственное, что ему строго-настрого запретили, восстанавливать  крылья самолета. Летать в частном порядке на личном самолете в советской стране тогда никто не имел права.