Замри, умри, воскресни

У нас, на улице 8 Марта в Уфе во дворах есть переход под горку. В гололедицу, в снегопад человек, ступивший на эту тропку, обязательно шмякнется. И вниз уже на пятой точке спускается. Или на затылке в беспамятстве. Или нос разобьет.

И вот смотрю, какой-то немолодой, прямо скажу, пожилой человек, стоит на этом косогорчике и мастрачит перила из металлических труб. У него, оказывается, тут же рядом гараж расположен. Он все инструменты оттуда достает: ключи, болты и гайки, которыми скрепляет трубы в местах соединения. И даже сварочный аппарат вытащил. Да что там говорить, хозяйственный мужик.

В душе-то как тепло стало от этой заботы совершенно незнакомого человека. Сказал «спасибо», спросил «не помочь?». Он как будто не услышал. Сурово сдвинув брови, продолжил дело.

Все это было в прошлом году, как говорится, об енту же пору – когда дожди, слякоть, заморозки, лед, ноги выше головы и проклятья.

Летом эти металлические перила несколько раз сворачивали, гнули к земле, рвали на части. Кто-то делал это – видно по всему – с наслаждением. Вначале было предположение, что это местные алкаши во главе с их «крёстным отцом» Олегом Тимуровичем. Но мысль эта, как оказалось, была несостоятельной. Во-первых, по чистосердечному признанию, собственно, самого «крёстного отца»: «Это не мы, чтоб я провалился». Во-вторых, и по всем сопутствующим признакам тоже, для того, чтобы завязать в узел эти трубы, нужна была недюжинная сила абсолютно трезвых вандалов.

И, тем не менее, через какое-то время перила поднимались снова. Восстанавливал их этот старик. Суровый, неразговорчивый, деятельный. Он, больше некому!

Более того, когда вокруг дома появились асфальтовые отмостки, старик на этом косогоре рядом сделал, не поленился, асфальтовые ступени. А чтобы края не осыпались, заботливо укрепил их металлическими угольниками.

Нам теперь на этом клочочке земли, на этом косогоре ни осень, ни зима не страшны. Ни маленьким детям, ни пожилым людям. Ни алкашам, ни трезвым. Ступени есть. За поручни держимся.

Я не распускаю сентиментальные слюни о добром человеке. Я пытаюсь осмыслить, что же с нами со всеми происходит. Может, с такими людьми в наше общество возвращается то, что раньше называлось здравым смыслом?

Что бы там ни было, а очевидно главное: мы живем в эпоху утраты прежних иллюзий и обретения новых правил. В стране, по сути, создается и уже практически создан целый свод новых законов, утверждающих торжество капитализма с его нечеловеческим оскалом. В ожесточенном обществе, где гражданам – особенно юным – становится невозможным реализовать себя в образовании, творчестве – и то, и другое становится труднодоступным, - их энергия сводится к разрушению и вандализму. Погнутые перила – это малая часть. А разрушенные надгробия и оскверненные памятники?! А спиленные поклонные кресты и пешеходы на перекрестках, стертые с лица земли пьяными водителями. А московский офисный тихушник Виноградов с наивным взглядом изверга и с карабинами в руках…

И ни к чему теперь вспоминать этот законопроект об образовании, поправить который уже практически невозможно. С его введением людоедская сущность происходящих процессов в обществе обретет свою завершенность. Итог: социальное или, как бы сказал Карл Маркс, классовое расслоение и погружение во мрак безграмотности.

Государство, которое все более устраняется от выполнения основной своей задачи – заботы о своем гражданине, - в конечном счете, обречено. Сначала на моральное, а затем и на физическое разложение. Какие бы высокие прагматические цели оно ни ставило перед собой, но если они не освящены и не освещены нравственной заботой о человеке, достижение этих целей будет равносильно поражению.

Вот почему в пику этим процессам появляется неразговорчивый человечек с молоточком в руках и тихой сапой начинает налаживать для нас, заблудших, самодельную лестницу.

Чтобы спасти самое себя, очевидно, общество и порождает вот таких неведомых добрых людей. На первый взгляд, абсолютно бескорыстных, для себя ничего не желающих. А на второй, понимающих, что в обществе хотя бы на краткий миг должна вернуться гармония взаимоотношений. Кто больше находит утешение и успокоение от этого благодеяния? Они или мы, благодарно хватающиеся за внезапную опору? Кого они спасают? Может быть, себя. Но и остальных тоже. В детстве у нас была игра «Замри, умри, воскресни». Оптимистическая. Всегда можно было жить дальше. Сегодняшняя жизнь чем-то напоминает ее.

Когда в противодействии и борьбе за лучшую долю, за лучший кусок и лучшее место под солнцем люди подходят к смертельной пропасти, им для сохранения собственных жизней ничего не остается, как у самой бездны обняться и отойти от края.

Чтобы мы не одичали, рядом с нами живут эти неведомые добрые люди. И сейчас, когда осень, когда так холодно, скользко и опасно, когда не за что схватиться, они вдруг подставляют тебе под руки хоть хрупкие, но перила. Какую ни на есть, а все ж опору.