Чарка за друга

Борька Калмацкий из моей памяти никогда не уходил. Потому что был незлобливым по характеру человеком, шустрым репортером, и его ранняя смерть оставила глубокую царапину во мне. Кстати, он чем-то внешне был похож на Путина. А, значит, новый старый президент своим присутствием на телеэкранах в течение своего правления станет постоянно напоминать мне о Борюське. И это хорошо…

Как известно, друзья легко находятся в детстве и в годы отрочества. Оно и объяснимо: нет особых претензий к пристрастиям того, кто рядом, его взгляд на окружающий мир не отличается в цветовой гамме от твоего. Это много позже мы выстраиваем для себя некую шкалу ценностей, норм и правил, в коконе которых комфортно, по собственному разумению, существовать. Куда, кстати, пускаем далеко не всех новых знакомых. А, порой, и выталкиваем прежних друзей, если они не вписываются по формату в созданные тобой рамки. Это – жизнь.

С Борюськой мы не только репортерили в уфимской «Вечерке», но и проработали годы на телевидении. Помнится, решил я сделать в газете цикл «Журналист меняет профессию». С городской милицией договорился: они меня ищут по словесному портрету как условного преступника, а второй наш репортер (выбрал Калмацкого) катается по вечерней Уфе с патрулем на «УАЗике», фиксируя поминутно в блокноте поисковый эфир. Сделали – получилось весьма захватывающе. Потом был репортаж об условном ограблении магазина «Хрусталь». После каждой операции заваливались с Борькой на мою холостяцкую квартиру с винцом. Только о чем говорили часами, не помню. Значит, хорошо сидели.

А футбол наш журналистский! Дом печати в те годы был спортивным. Заводила – Ринат Файзрахманов (по-простому Файз) – собирал ребят из газет, радио, телевидения. Бились команда на команду, позже создали сборную журналистов, выезжали на первенство Урала. На одном из таких турниров в Екатеринбурге (или тогда еще Свердловске?) мы дошли до финала. До последней игры я был «сухим» вратарем. Но вот в матче с хозяевами поля у моих ворот возникла кутерьма. Пока я вылезал из-под нападающего, на отбитый мною мяч … сел верхом Калмацкий. И ждал, чудак, пока я встану в рамку, вместо того, чтобы отправить снаряд в поле. Форвард противника выбил мяч из-под Борюськи, вколотив гол в пустые ворота. С досады ребята Калмацкого поменяли на запасного игрока. Не помогло – проиграли. Помню, Файз после финального свистка плакал у кромки поля…

У него был удивительный нюх на стихийную выпивку, полюбил на телевидении шашечные междусобойчики. Если я в приливе чувств начинал его ломать в коридоре, дурашливо орал: «Люди! Единственного еврея на Башкирском телевидении обижают!» А как Борюська делал сюжеты в дальних колхозах! Песня! Возьмет интервью у агронома, потом просит повторить те же слова на башкирском языке. По возвращению монтирует два сюжета в разные информационные службы – двойной гонорар обеспечен!

Когда провожал одного из редких друзей в последний путь – Георгия Дашкина, классного мужика и умницу, то сказал у гроба: мол, очень трудно впускать в себя людей после пятидесяти лет. И это действительно так. С возрастом становишься как-то скучнее, требовательней не только к друзьям, но и, отчасти, к себе. И если повезет с новым человеком, начинаешь им дорожить. Потому как есть за что: поздний друг – настоящее богатство. Жаль, что такая драгоценность, как мой Горыныч, редка. А старые друзья, между тем, к сожалению, уходят.

Подумалось вдруг: может, оттого Путин, который сегодня коронуется, мне показался тем самым человеком, что внешне схож с Борькой Калмацким? И не слова и дела нового царя легли, в первую очередь, на душу, а сработала некая образная ассоциативность? Глупо, не правда ли?

…На могиле Дашкина высадил небольшую елочку. А вот до последнего пристанища Борьки Калмацкого еще не добрался. Но постараюсь. Как и до Андрюхи Кривошея, Саньки Захарова, Майки Курбановой, Радика Абдуллина… Ребята, не сердитесь за это! Главное, что помню всех. Такими же, прежними. Одно жаль: чарки сдвинуть вместе уже не сможем…