Не обещайте деве юной, или Дайте только срок

Я опять про выборы и кандидатов. Которые на всех уровнях – от сих до сих – обещают.

Сколько веры было когда-то в то, что вещали нам они с экранов телевизоров.

Раньше, когда была жива мама, у нас в зале стоял «ящик». Мама накрывала его салфеткой. Она почему-то была уверена, что экран выгорает при солнечном свете. Но выцветали салфетки, а телевизор не поддавался. Исправно показывал густые генсековские брови, которые сменились родимым пятном на лысине Горбачева и продолжились элегантной шевелюрой Ельцина. По-мальчишески худого Путина она, кажется, уже не увидела.

Она пережила 1980 год, когда должен был наступить коммунизм – Хрущев обещал, нет, не по телевизору, тогда его у нас не было, а по радио и в газетах. Потом были другие сроки и еще ряд невыполненных обещаний.

Телевизор мама смотреть перестала. Общалась со старыми своими подружками, они говорили о тяжкой жизни на земле и о Боге на небе. Вечером желала всем нам спокойной ночи: «Ступайте. Я помолюсь за Россию».

Мне, зная о моем роде деятельности, строго-настрого наказывала власть не ругать.

- Да как же так, мам? – возражал я. – Я же журналист. У меня – работа.

- Ну и что, - говорила набожная мама, - власть – от Бога.

Признаюсь, я не был послушным сыном.

Потом мамы не стало.

Громоздкого телевизора уже нет. А есть плоский. На стене висит, как черный квадрат Малевича. Не выцветает. Мы его почти не включаем. А что его включать? Или опять – кого-нибудь убили, закопали, нашли, наказали. Или бесконечные сериалы про ментов, следаков, глухарей, подсадных и отмороженных. Или предвыборные заклинания, обещания политиков завтрашнего или послезавтрашнего счастья. Наше республиканское ТВ еще не забывает обычных людей. Вроде, готовятся не только к выборам, но и к весенним полевым работам. Горюют об озимых, замерзающих под тонким слоем снега на полях, о ценах на ГСМ печалятся. Даже про ВТО – это рыночное пугало - тележурналистам что-то говорят. До конца не решаясь поверить тому, что все мы уже живем при капитализме. Представшим во всей своей красе, именно таким, каким его нарисовал Карл Маркс. Но и здесь есть утешение: он хоть и не ласковый, этот капитализм, а все же не война. Жить можно. И нужно.

Да и Путин-кандидат обещает в своих статьях: заживем лучше. Условие: дайте только срок. Еще один. На президентство. И обосновывает. Но страна уже проходила такое, когда ее убеждали в том, что «жить стало лучше, жить стало веселей». Кто сомневался, того на перековку отправляли…

Вот потому не шибко хочется идти и за Зюгановым, который зовет обратно, туда, где осталось все ностальгическое, дефицитное, труднодоступное.

Даже с поправками на справедливость, о которой гутарит Миронов.

Жириновский, тот вообще не церемонится, у него подход хулиганский, с угрозой: «Или я, или всем хуже будет».

Прохоров настолько высок, что ему одному видно, чего он хочет. Говорит гладко и умно. Но, глянув в его насмешливые глаза, невольно вспоминаешь иронический взгляд Чубайса. При этом почему-то тревожно озираешься, хлопаешь себя по карманам – на месте ли наличность, не свистнули ли пенсию. Пусть уж парень для начала выполнит хоть одно свое предвыборное обещание – женится. Сделать счастливой одну – это не с девками в Куршевель смотаться. Сумеет – там страна посмотрит, доверять, не доверять.

А если приглядеться к своим кандидатам, которые здесь, под боком, на виду у нас, в местные органы власти идут. Тоже начинают терзать смутные сомнения. Вон, в Уфе в ходе предвыборных бдений агитаторов побили. А что, радикальный способ бить по башке. Это не мозги напрягать на дебатах в телестудии при свете софитов. Взяли и самым хулиганским образом отметелили в темном месте людей с активной гражданской позицией. Ну, и что тут прикажете думать о будущих народных заступниках в сель-, рай- и горсоветах, если сегодня из-за депутатской корочки дубасят людей с активной жизненной и гражданской позицией. Овладеют депутатскими мандатами - за нас, пассивных и мирных, возьмутся…