Война для башкирского офицера продолжалась всю жизнь

Дед — так дочери, зятья, внуки и все родственники называли ветерана Великой Отечественной войны Исхака Идрисовича Гумерова.

Родился он 10 апреля 1912 года в Баймакском районе Башкирии, первый день войны встретил на западной границе в Белостоке, будучи на стажировке слушателем последнего курса Академии им. Фрунзе. Отступал до Москвы, воевал под Сталинградом в знаменитой 13 дивизии генерала Александра Родимцева. Помните ту известную фотографию, где бойцы дивизии стоят, преклонив колени, перед Гвардейским знаменем и дают клятву? Где-то там, в первом ряду, и наш Дед.

Освобождал Украину, Молдавию, Польшу. Закончил войну в Берлине подполковником, командиром 1050 стрелкового полка, 301 стрелковой дивизии, 9 стрелкового корпуса, 5 Ударной армии взятием Имперской канцелярии Гитлера. Об этом эпизоде его жизни «Общественная электрогазета» уже писала. Именно на участке его полка из окруженного здания гестапо вышли первые парламентёры с белым флагом, а после и начальник генштаба генерал Кребс и другие.

Я познакомился с ним лично в начале 1975 года и через два года стал членом его семьи.

Война не отпускала Деда до самой кончины. Несколько лет после войны, как рассказывали дочери, он вскакивал по ночам и продолжать командовать каким-то, только ему ведомым, боем, отдавать приказы подчиненным.

Через некоторое время пошли воспоминания участников войны, от рядовых до маршалов. Не всегда они отличались точностью. Было хуже, когда участники войны с высокими званиями в своих мемуарах присваивали себе успехи безвременно ушедших товарищей по оружию. И Дед был вынужден включиться в эту борьбу против фальсификаторов истории, тех событий при взятии Берлина, непосредственным участников которых он был. У генералов свои войны. Командарм 5 Ударной армии Николай Берзарин погиб 16 июня 1945 года. Поле славы, завоеванное его бойцами, говоря современным языком, оказалось не защищенным от рейдерских захватов другими командирами такого ранга. Я застал окончание этого «сражения». Видел черновики письма в ЦК КПСС и Башкирский обком партии, где опровергались мемуары отдельных военачальников, и говорилось о необходимости восстановления исторической справедливости. Ответ ЦК был, как всегда, мудрым. Поскольку мемуары уже вышли, вернуть обратно их невозможно, а раздувать скандал на глазах западных союзников не очень красиво — решено оставить все, как есть, но по отдельным военачальникам будут сделаны соответствующие организационные выводы.

Деду приходило много писем, открыток с поздравлениями со всей страны. Все они четко делились на два типа. Те, которые начинались со слов: «Здравствуйте, Исхак Идрисович!», были письма от фронтовиков, воевавших по соседству, в каких-то других подразделениях или вышестоящих штабах.

Письма бывших подчиненных начинались: «Здравствуй, Батя!» Деду было всего 33 года, когда война закончилась. Но иначе, как Батя, его никто в полку не называл. Об этом он мне с гордостью сказал после бестактного вопроса, почему его так называют в некоторых письмах далеко уже не молодые люди. Видно, правы те, кто говорит, что хороший солдат — это солдат средних лет, который еще не старый, но уже с боевым опытом, а не молодой и бесшабашный. Наверное, про таких поэт написал: «Слуга царю, отец солдатам».

Редко, но были письма и другого рода. В памяти осталось одно, из Саратова. Женщина писала, что точно знает, что брат ее служил в его полку, и просит сообщить, как он погиб и где похоронен. Память на имена и фамилии однополчан, на даты различных фронтовых событий у Деда была абсолютной. И отвечал он на письма всегда. Отвечал ночью, когда все в доме спали. Сядет на кухне, дверь закроет, все в папиросном дыму, стакан чая на столе и стопка открыток или бумаги. И пишет, пока в доме не начинается утреннее движение. Соберет молча бумаги и спать.

А тут письмо лежит без движения неделю, другую, третью.

Подумалось, наверное, забыл. Осторожно, как бы мимоходом, напомнил и нарвался — задел ненароком больную струну. «А что я ей отвечу! Я ее брата послал остановить отступающих бойцов (сейчас уже не вспомню, какое конкретно месте он называл), а тут подъехал командир дивизии, приказал доложить, кто старший в группе отступающих, привести к нему, и собственноручно расстрелял, не слушая никаких возражений».

Эта история имела продолжение через десяток лет. Деда пригласили в Москву, на встречу ветеранов дивизии. Прислали приглашение, где и когда состоится встреча, где забронирована гостиница. Дед тогда уже ходил с палочкой и не очень уверенно, мог и заблудиться в большом городе.

Мне по работе часто приходилось бывать в Москве, и в тот раз я оказался в назначенное время в назначенном месте. Встретил на вокзале, отвез в гостиницу, на следующий день проводил на встречу в какое-то кафе. Все было нормально. К окончанию встречи подъехал, чтобы отвести обратно. А на нем лица нет. Молчит, весь красный. Быстрее в гостиницу. Там осторожно спрашиваю, как прошла встреча. А он: «Опять с командиром дивизии поцапался». Говорю, зачем, что сейчас-то вам делить? А он буквально в крик: «Почему он моих бойцов стрелял?»

Осенью 1974 года в жизни Деда случилось два важных события. Первое, это поездка на празднование 25-летия ГДР в составе партийно-правительственной делегации СССР, которую возглавлял Леонид Ильич Брежнев.

Специально для этого самолетом из Саратова доставили сшитую на него парадную офицерскую форму. Потом, до самого конца, он в ней ходил на встречи с ветеранами войны, выступал перед молодежью с неизменным потертым черным кожаным портфелем в руках с настоящими боевыми картами былых сражений и указкой.

Второе событие. Деду выделили земельный участок в кооперативном товариществе и с 1975 года сообща начали его осваивать.

И Дед в первых рядах. Не чурался никакой работы, будь то работа лопатой или добывание материала на строительство дома. Мог и за бревно схватиться. Всегда мог договориться с руководителями предприятий о поставке строительных материалов на взаимовыгодной основе. Он на предприятии читал лекцию о славном пути своей дивизии, а ему за наличный расчет отпускали дефицитный материал. Договорился в Нижегородке с руководством лесопилки на отпуск бруса для дома за наличный расчет и дополнительно провел работу по патриотическому воспитанию работников. Надел свой парадный мундир с орденами и медалями и пошел читать лекцию, как брали Берлин.

Видимо, война наложила на таких людей особый отпечаток. Он никогда не ныл и не жаловался на жизненные неудобства. Жил тихо и с достоинством. Так и ушел, не особо утруждая родственников.

В «Краткой энциклопедии Башкортостана» и в некоторых других публикациях неверно указана дата смерти. Ушел из жизни Исхак Идрисович Гумеров 6 мая 1993 года, не дожив трех дней до 48-й годовщины Победы. В стране тогда был разгул демократии. По очень большому блату старшему внуку Деда удалось получить разрешение в горсовете на похороны на Южном кладбище. Башвоенкомат обещал прислать оркестр из затонского училища летчиков. Уже сейчас никто не помнит, а тогда власть хотела создать Российскую гвардию и установила день Российской Армии, который как раз пришелся на день похорон. И все ответственные чины праздновали. Не все военные могут работать на разрыв — обещанного оркестра с прощальным воинским салютом не дождались. На похоронах и поминках было много народа. Много теплых слов было сказано. А повара поминальной трапезы соли не пожалели.