Слово о матери

Хочу рассказать о своей матери. Она была обычной трудолюбивой домохозяйкой, но с поломанной в детстве судьбой.

Райса Ибрагимова — дочь репрессированного 18 марта 1931 года и 31 мая приговоренного Тройкой ГПУ БАССР по статье 58 пп 10, 11, 13 УК РСФСР к заключению в концлагерь сроком на 10 лет с конфискацией имущества зажиточного крестьянина — Белалетдина Галиевича. Он так и не вернулся из концлагеря и был посмертно реабилитирован в 1989 году.

За что был репрессирован Белалетдин Галиевич? Да за то, что имел просторный дом — шестистенок (отапливаемый дом, соединенный общими сенями с летним домиком), баню, сарай с кардой, амбар. Имел молотилку, сепаратор. Лошадей и коров сдал при вступлении в колхоз в 1928 году. Но оставался большой огород, тёлка, гуси, овцы.

В 1930 году мою мать отослали к старшей двоюродной сестре Гульсум в деревню Верхний Тюкунь присматривать за её малолетней дочерью. Там мать заболела желтухой, а вернувшись, не застала старшего брата Фахретдина, его посадили в тюрьму из-за отсутствия сестрёнки (моей матери) по месту жительства. В июле 1932 года моя мать (ей было восемь лет) явилась на Кармаскалинский сборный пункт и была вывезена со своей матерью Гайниямал Гильмановой и братишками Габдулхаем (шесть лет) и Фархетдином (два года) на барже в Южный поселок спецпоселения «Моторный завод». Старший брат матери Фахретдин был выслан ранее.

Репрессированные до глубокой осени жили в палатках в поселке Южном, затем их перевели в бараки.

Учитывая нужду работников НКВД и МГБ в качественном питании, а также крестьянское происхождение, с началом войны часть семей репрессированных направили в сельское подсобное хозяйство этих организаций, расположенное в поселке Загорский. Вначале переселенцы вырыли землянки и жили в них и шалашах, затем построили бараки (отдельные домики-землянки, реконструированные бараки сохранялись до нового века).

Выйдя замуж за Талгата Махмутовича, моя мать вела домашнее хозяйство, воспитывала детей, а также подрабатывала в летнее время в лесничестве Уфимского лесхоза временной рабочей и сезонной лесокультурницей, лесником.

Между делом она занималась моим воспитанием. Она научила меня играть в шашки. Шахматная доска, правда, была из толстой бумаги самостоятельно расчерчена и состояла не из 64-х и даже не из 100 клеток, а сколько на душу придётся, шашки набирали из пуговиц и ещё чего попало.

Сахар раньше был кусковым. Эти куски сахара, похожие на льдинки, раскалывались с помощью косаря на куски поменьше, а затем на мелкие кусочки с помощью специальных щипцов. Мне доставался большой кусочек, а самый маленький забирала себе бабушка, и я с удивлением смотрел, как она с этим единственным кусочком сахара пила чай, чашку за чашкой и посмеивалась над моим недоумением. Надо сказать, что один из двоюродных братьев моей матери Махмут Хайретдинов (родом из Бишула) в те времена был главным бухгалтером на сахарном заводе и подарил моим родителям на свадьбу 15 килограммов сахара. По тем временам это было неслыханное богатство. Мать до последней поры с благодарностью вспоминала об этом.

Я уверен, что между близкими родственниками может существовать телепатическая связь. Мальцом присматривал за скотиной. Я был смел с домашними животными, т.к. в моих руках был прут, и коровы мне подчинялись. Но однажды коса нашла на камень, один из бычков оказался храбрецом. Он пригнул голову и пошёл на меня. Напрасно я хлестал прутиком по его наглой голове с подобием рогов. В конце концов, мне пришлось позорно ретироваться, а бычок, как оказалось, бегал быстрее меня. Он начал катать меня по земле, топча отнюдь не мягкими ножками. Не думаю, что я настолько громко кричал, что мать услышала мои крики в лесу в нескольких сотнях метров (она была на дальнем верхнем огороде). Но она прибежала и спасла от разъярившегося животного. Отмыла в ручье мои раны и слёзы. После чего я пас скотину не с тонким прутиком, а вооружившись мощной дубинкой.

Другой запомнившийся случай произошёл, когда я уже учился в школе. Возвращался домой в весеннюю пургу, но не смог осилить пригорок над Юрмашем и прилёг прямо на дороге. Решил, что надо отдохнуть и согреться, а затем продолжить путь. Глаза слипались, становилось тепло (т.е. я начал замерзать) и вдруг услышал голос отца. Он поднял и уложил меня в сани. Оказывается, бабушка (со стороны матери, она жила почти всё время с нами, т.к. после гибели мужа в лагерях так и не вышла замуж) дома места себе не находила и погнала его запрячь лошадь и ехать навстречу мне, хотя давно уже меня не встречали. Бежавшая по ветру лошадь, почувствовав человека на дороге под надутым сугробом, резко остановилась. Отец сошёл с саней и нашёл меня.

Ещё один подобный случай произошёл значительно позже. Я жил в городе. По выходным, а иногда и в будни наведывался домой. Однажды, уезжая, сказал, что дорога плохая и приеду лишь через неделю. Но что-то заставило меня вернуться на следующий же вечер. Я приехал вовремя, у матери был приступ инфаркта, и я успел довезти её до больницы.

Даже в восемьдесят пять она, инвалид 1 группы, тем не менее, пыталась держать хозяйство. Содержала в чистоте дом и просторный двор, работала в огороде, откармливала десяток кур, собирая с них яйца. А огород не маленький, площадь усадьбы (с надворными постройками) достигала 40 соток.

В апреле 2010 года я узнал, что ветеранам раздали юбилейные медали. Моей матери, как кавалеру медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг», должны были выдать очередную награду, но она её не получила. Я отправил обращение в администрацию Уфимского района. Тотчас был получен ответ, что заявление принято, но в результате мать лишь вызвали для участия на митинге и чаепитии в День Победы. Формальным поводом для невыдачи медали послужила не забывчивость местных чиновников, а их буквоедство — в различных документах отчество матери писалось по-разному: Билаловна, Белолетдиновна, Белаловна… Тогда я послал электронное обращение в правительство республики, ещё через месяц — президенту. Прошёл месяц, но никакой реакции. И тут сменился президент республики. Я понял, что причина невыполнения пустякового, по сути, заявления в том, что чиновники занимались собственными проблемами. Послал электронное обращение в прокуратуру республики с намёком, что дальнейшим моим действием будет обращение на Ильинку. После чего в первых числах августа вызвали в сельсовет и вручили юбилейную медаль.

Смерть мамы была тяжёлой, но скоротечной. Из администрации Чесноковского сельсовета пришла комиссия садоводов и отрезала линию электричества, мотивируя тем, что мало платим. Комиссия напомнила матери о днях раскулачивания, и она слегла. Кто-то скажет: «Возраст». Да, возраст, но толчком стало бездушие и наглость людей. С того дня мать не вставала. Она почти не спала. Похоронили мать в Старых Киешках, рядом с могилой её мужа (место по её просьбе было оставлено в ограде заранее).