Вспомнилось...

Мы приехали в Красноусольск в половине двенадцатого, когда стоянка для автомашин была еще пуста. Разогнав стойко державшийся утренний туман, октябрьское солнце, не по сезону яркое и жгуче-пронзительное, радостно слепило глаза и заставило раздеться, сбросить куртки и теплые кофты. В нос ударило запахом сероводорода. Это Усолка напомнила о себе. Мелководная речушка, усеянная соляными ключами, неспешно журчащая по холодному каменистому дну. Центр и притяжение этих мест. Вскидываю голову и поражаюсь плывущему небу, чистому, легкому и удивительно, бесконечно высокому. Останавливаюсь, чтобы перевести дух, смотрю по сторонам и вижу скалистый холм, на котором, словно продолжение холма, его верхнее окончание, неподвижно и скорбно белела церковь. Да вот оно. То, чего ждал, к чему смутно стремился. Увиденное как-то сразу сложилось в одно, цельное впечатление, и душа содрогнулась от натиска тихой, всепоглощающей красоты. Красота беспощадна, я знал это раньше, когда слушал музыку, созерцал картины и скульптуры великих мастеров, но такого мощного воздействия не ожидал. Что-то внутри перевернулось, сжалось, заплакало…Что делает красота с людьми, как мы все от нее зависим!

А вокруг полным ходом шла, суетилась земная жизнь. Подъехали две пассажирские “газели”, паломники нешумно наполнили купальню, поочередно сменяя друг друга и обтираясь приготовленными на этот случай полотенцами. Вода соляных ключей целебна, это узнали со времени второго явления черной иконы, получившей имя Табынской иконы Божией Матери, когда кочующие пастухи, обнаружив на дереве православную икону, в гневе принялись рубить русского Бога. Да только напрасно они это сделали. Ибо все враз и ослепли. Самый молодой из них, пастух 14-15 лет, сожалея о содеянном, долго и горячо молил Всевышнего сжалиться над ним. И исцеление пришло. Омывшись соленой водой из речушки, башкирец прозрел. Переродившись заново, прожил он 130 лет и умер во время крестного хода, безустанно ухаживая за иконой-охранительницей и приняв христианскую веру. С той поры и ходят люди разных вероисповеданий к святому источнику, прося у Бога защиты и исцеления.

Дорога, ведущая к церкви, понемногу запруживалась идущими к церкви. Пошли и мы, чтобы поближе разглядеть очертания белостенного храма.

Подъем преодолели быстро, для этого догадливые строители протянули от подножия холма до верха современную бетонную лестницу, значительно облегчающую тяготы верующих и прочих любопытствующих посетителей. И вот мы наверху, рядом с церковью. Казавшаяся снизу небольшой, она была не так уж мала – четыре на четыре метра в обхвате и в рост метров семь, не меньше. Внутреннее убранство аккуратное, трехрядный иконостас обнесен по краю деревянной резьбой, глубокой, для верности покрытой масляным лаком. Надежно сработано, крепко, а ведь строению нет и двадцати лет, говорят, церковь построили в 1992 году.

Ежегодно летом, в девятую пятницу после Пасхи, совершается крестный ход из Табынска к соляным ключам, к местам, где было замечено явление иконы, столетиями спасавшей людей от мора, холеры и опустошительных набегов и за эту свою силу прозванной Чудотворной. И нет уже давно иконы, покинула она пределы отечества, осердившись на происходящее в нем беззаконие и святотатство, то ли в Китае она, то ли в Австралии, неизвестно, а крестные ходы остались, продолжаются и поныне. И часовня деревянная, стоявшая снизу холма, разрушена советскими партократами в 1972 году, но времена меняются и вот уже церковь стоит, венчает своей красотой усольский холм. И не ослабевает поток людей разного толка, возраста и вероисповеданий, жаждущих прикоснуться к святыне и обрести этим веру в себя и в пошатнувшуюся жизнь свою, ибо все перемены в стране, малые и большие, происходят от нашего неверия и неустойчивости. И подумалось мне - вот они, святые русские места, забытые, но не настолько, чтобы быть заброшенными. Ибо красота вечна, как вечен и Бог, ее создавший, потому не может поселиться в народе равнодушие, время от времени и слепой прозревает, и глухой слышит. Хорошо бы вернуть селу прежнее имя Богоявленское, может, от этого что изменится в наших душах. И вернется икона в свои родные места. Да, хорошо бы. Ибо миром в конечном итоге правит красота, а не только один Марксов закон – товар, деньги, товар и снова деньги. Где-нибудь между ними должна поместиться душа. Иначе и быть не может.

Перед тем, как уехать, спустились и поставили в пещере свечечки за здравие. Каждый лепил себе огонек туда, где обрел себе место. Ярослав пробрался в глубь пещеры и укрепил свечку там, мы с Мариной поставили свечки при входе, друг подле друга. Как живем, так и сгорим. Ярослав побежал покупать образки, а я оглянулся на прощание и вздрогнул - из глубины веков, из пещерной тьмы, на меня укоризненно смотрела черная икона, сурово, строго и почтительно.