Немного в моей жизни было людей, оставивших в памяти долгий, глубокий и благодарный след. Одной из таких была Ольга Георгиевна Мартьянова, преподаватель английского языка авиационного института в пору моей в нем учебы в 1970-1975 годах. Именно она и последние встречи с ней подтолкнули меня к написанию этих заметок. Но об этом позже.
Помню учителей, вернее, учительниц, языка и литературы, отворивших мне дорогу к чтению, одному из самых полезных и увлекательных для ума занятий. Первой была добродушная и милая женщина Клавдия Павловна Соколова, сестра бабушки Софьи, учительница 3-ей школы, знаменитой Мариинки. Она-то и научила меня читать. Мы жили на подселении в доме №9 на Ленина, напротив кинотеатра “Родина”, в трехкомнатной квартире. Одну комнату занимала семья Ивановых, другую – мы, а в большой комнате жили Соколовы, дедуся и бабуся - так мы их ласково называли, отличая от бабы Софьи, родной бабушки. С большим трепетом и осторожностью, затаив дыхание, я входил в комнату, где стояла ажурная этажерка с книгами, а по стенам были развешаны фотографии выпускных классов. Теперь уже, за туманом лет подробностей не помню, но только знаю, проводил в волшебной комнате почти все свободное время. В результате в неполные пять лет я прочитал от корки до корки толстенную книжку Самуила Яковлевича Маршака “Сказки народов мира”. Дальше все покатилось как по маслу.
В первый класс я пошел, уже умея бегло читать. Но читать по слогам я не желал, как того хотела моя первая школьная учительница. Увы, имени ее я не помню. Все дети читали по слогам, дружно и нараспев, а я выбивался из общего ряда, и, видимо, портил картину успеваемости. В итоге за первый класс по чтению мне поставили “четыре”, а учительницу уволили из школы.
В пятом классе моим учителем литературы была Маргарита Георгиевна, красивая и сентиментальная женщина. Она запомнилась тем, что читала грустную, потрясающую повесть Владимира Короленко “Дети подземелья”. Читала и плакала, плакали и мы вместе с ней. Любовь к Короленко осталась во мне на всю жизнь.
Я окончил школу, поступил в институт, и вот здесь-то, в нем, мне и было суждено встретиться с Ольгой Георгиевной. Обаятельная, элегантная, удивительно тонко понимающая и ценящая юмор взрослая женщина запросто, на равных, общалась с нами, восемнадцатилетними подростками, и это было незабываемо! Уроки английского проходили на ура, всегда живо и увлекательно. Язык давался легко, на память я не жаловался, а так как в ту пору я играл в бит-группе, то не было случая, чтобы Ольга Георгиевна не отпустила меня по музыкальным делам. Понимание между нами установилось невероятное, несмотря на приличную разницу в возрасте. Летом 1972 года, после второго курса, когда преподавание английского подошло к концу, Ольга Георгиевна вызвала меня и предложила остаться на кафедре.
- Закончишь институт, - говорила она, - защитишься, будем работать вместе.
Я был молод, неопытен, наверное, ветрен, и ответил отказом. Мол, не могу так далеко загадывать.
На этом наши встречи оборвались. Но, как оказалось, не навсегда. В этом году, в феврале у меня была запланирована читательская встреча со студентами педагогического университета. Незадолго до этого мой друг Миша Мульменко встречает на улице Ольгу Георгиевну, они разговорились и как-то само собой зашел разговор обо мне. Оказывается, Ольга Георгиевна меня не забыла, помнит, читала мои статьи и жалеет, что ни разу не удалось ей побывать на моем концерте. И вот возможность эта представилась. Я звоню Ольге Георгиевне домой и приглашаю на встречу в педуниверситет.
Надо ли говорить, что, встретившись через 40 лет (!), мы друг друга узнали! Конечно же, Ольга Георгиевна, изменилась, не помолодела, но живость взгляда та же, острота взора прежняя и, главное, не пропало желание восхищаться и любить жизнь во всех ее проявлениях. Мы долго разговаривали, вспоминали прошедшие годы, говорили об Уфе, городской старине, конечно, о музыке.
Увы, всему в этой жизни приходит конец. После нашей, ставшей последней, встречи, 20 мая Ольги Георгиевны Мартьяновой не стало. Я узнал об этом с опозданием, когда позвонил ей в надежде пригласить 31 мая на открытие памятной доски художнику Михаилу Нестерову. Мне ответили, что Ольги Георгиевны больше нет. Это известие сразило меня. И все эти дни я жил обязательством написать об Ольге Георгиевне.
28 июня исполняется сорок дней со дня смерти любимой моей учительницы, и вот я написал эти заметки. Спасибо вам, Ольга Георгиевна, за то, что вы были, за то, что вы есть и всегда будете, ибо пока жива память, жив и человек, о котором помнят. В моем сердце есть уголок для вас, где вы живы всегда.