Не знаю, забудет ли когда-нибудь наш народ войну с немцем, и сможет ли забыть. Все ведь, в конце концов, забывается, зарастает бурьяном отчужденности, тишины и равнодушия. Лет через двести, наверное, потомки наши будут разглядывать пожелтевшие снимки и устаревшую военную технику с таким же удивлением и любопытством, как мы сейчас рассматриваем арсенал солдат 1812 года. Ход времени неумолим, но и ему не под силу вычеркнуть из памяти годы, растянувшиеся на несколько поколений. Слишком уж болезненной и глубокой оказалась рана…
Помню, мама моя, родившаяся на Алтае, все время повторяла: «Только бы не было войны, только бы не было». Что мы, безусые шалопаи, знали о войне? Только из фильмов, в которых, как известно, герои никогда не умирали. Конечно, мы ставили себя на место советских солдат и офицеров, смелых, бесстрашных, которые ничего не боятся, ни боли, ни смерти, ни вражеских пуль. И только мама с улыбкой смотрела на наши забавы: «Ничего-то вы не знаете о войне, и не надо вам знать». Позже, студентом, я узнал, что в военные годы она потеряла двух малолетних сестер, не вынесших ежедневной, чудовищной пытки голодом (о том, что сама вытерпела, она ничего не говорила). И примерно в это же время бабушка Софья Павловна, мамина мама, рассказала мне историю о своем муже, майоре Алексее Овчинникове, погибшем под Сухиничами в 1943 году.
Вышло это так. Сидел я в своей комнате и бренчал на гитаре, подбирал аккорды к известной песне «Землянка». Песня эта давно нравилась мне своей задушевностью, какой-то особой, ненавязчивой и пронизывающей интонацией. Аккорды простые, но подобрать надо точно, только тогда выйдет песня. Сижу я так, мычу потихоньку про себя, как в комнату входит бабушка и садится рядом. «Можно?» -спрашивает. «Конечно, - отвечаю, - только я еще не выучил». «Это ничего, ты пой и у тебя получится», - говорит она. Ну, как не спеть при такой поддержке? Я запел.
Пою и замечаю, что бабушка вздрогнула и наклонила голову, плачет, но слезы скрывает.