Почему мы тоскуем по СССР?

8 декабря исполнилось 20 лет со дня подписания Беловежского договора, после чего на карте мира перестала существовать страна с названием СССР (Союз Советских Социалистических Республик). Мы легли спать в одной стране, а проснулись совсем в другой. И называлась она уже по-другому: СНГ – Союз Независимых Государств.

И вот парадокс: чем больше проходит времени со дня краха СССР, тем больше общество ностальгирует по тем временам и по стране, которой больше нет и никогда не будет. Эта ностальгия проявляется даже в бытовых деталях. Летом все чаще на людях можно увидеть футболки с надписью СССР. В Уфе появились кафе и рестораны не только с дизайном «совка», но  с меню советских времен.

Так откуда же взялась эта тоска? Отчетливо помню те умонастроение и состояние общества незадолго до развала Советского Союза. Если коротко, то оно выражалось одним предложением «Так дальше жить нельзя!». Виктор Цой, надрываясь, кричал со сцены «Перемен! Мы ждем перемен!».  Мы, журналисты республиканской молодежной газеты, писали острые обличительные статьи о пороках общества. Были, конечно, издержки, о которых я и сегодня вспоминаю со стыдом. Мне, например, как корреспонденту отдела пропаганды приходилось участвовать в облавах на вещевом рынке так называемых фарцовщиков и спекулянтов (ныне людей, занимающихся подобным видом деятельности, называют предпринимателями «купи-продай»). Приходилось ездить по республике и в рейды пропагандистского характера, когда из торговых точек изымались кассеты с «запрещенной» музыкой. В обкоме комсомола проверяющим давали список запрещенных авторов и исполнителей, среди них, помнится, был даже Хулио Иглесиас, ныне обожаемый мною певец. Помню также, как тщательно и мучительно в редакции молодежной газеты готовился спецвыпуск, посвященный республиканской комсомольской конференции. На обложку поставили коллаж с открытым окном и слоган: «Подул свежий ветер перемен!».

Мы сами своими усилиями как бы подталкивали этот процесс перемен, которых тогда хотелось всем. На бытовом уровне всех «достала» уравниловка, бесконечные очереди буквально за всем, несвобода слова, когда о многом нельзя было говорить и писать. И… ощущение постоянного страха. Помню, к нам  к Дому печати приходили люди в штатском из организации, которую мы в шутку называли «конторой глубокого бурения». Они поодиночке вызывали нас, журналистов, на «беседу» в скверик перед памятником Шагиту Худайбердину и подробно расспрашивали о том, какие книги и журналы мы читаем, что думаем по поводу прочитанного и т. д. и т.п. К нам залезали даже в мозги. Словом, недовольство жизнью присутствовало и на бытовом, и на идеологическом уровнях.

Если же говорить о развитии страны в целом, то на самом деле посмею утверждать, что «застоя» как такового не было. За 18 лет правления Брежнева промышленность и народное хозяйство развивались как никогда. Несмотря на наличие таких мощных и неповоротливых структур, как Госплан и Госснаб, которые ведали всем вплоть до ниток для шитья, в стране было построено пять атомных электростанций. Велась грандиозная стройка века – тянулась «нитка» газопровода «Уренгой-Помары-Ужгород». Конечная цель строительства - перегонять природный газ из Уренгоя в Европу. Этот проект так напугал американского президента Рональда Рейгана, что он сделал все возможное, чтобы не допустить зависимости Европы от советского газа.

Было построено два завода-автогиганта. Создана мощная сильная армия.

В радиоэлектронике в конце 70-х начале 80-х стартовала поистине технологическая революция. И началась она именно у нас в Уфе, где рядом с санаторием «Зеленая роща» возводился Уфимский завод коммутационной аппаратуры. Он строился по типу завода-гиганта «Автоваза» и должен был к 2000 году обеспечить всю страну телефонной связью. В подписании договора между Россией и Францией о поставке технологий телефонных станций МТ-20 участвовал Юрий Брежнев, сын Леонида Ильича. Об этом мне рассказал недавно первый директор завода Юрий Шарипов  и один из последних членов Президиума Верховного Совета СССР. (Ныне в живых остался кроме него только Михаил Горбачев, бывший последним Председателем Президиума и сделавший немало для того, чтобы Советский Союз рухнул).

И он рухнул.  Сегодня мы имеем то, что имеем. Но, похоже, совсем не то, о чем мечталось.

Конечно, давно нет унижающих очередей за продуктами, за предметами первой (и не первой) необходимости. Те, в ком была хоть какая-то предпринимательская жилка,  смогли «в свободном полете» улучшить свои жилищные условия: купили квартиры, дачи, автомобили. Сегодня не мы гоняемся за дефицитом, а товар гоняется за потребителем: «Купи! Купи!». Слушай все, что твоей душе угодно! Читай, что хочешь! Да и говорить, даже со страниц печати и СМИ, можно о многом, хотя далеко не обо всем. Собственно сегодня это и не проблема, потому что появилось такое абсолютно свободное и пока неконтролируемое пространство, как интернет.

Ну запретили написать о чем-то в одном издании, есть другие, которые с радостью возьмут твой материал, если он представляет хоть какую-то ценность. Для тех, кто хочет просто высказаться и излить душу - масса форумов в интернете. Так что условно свобода слова, по которой мы тосковали в 80-е, все же присутствует. И здесь многое зависит лишь от личной смелости человека, его убеждений и отсутствия внутреннего цензора.

Многое переменилось и, может быть, стало лучше. И все же мы тоскуем по великой и утраченной нами стране. И это не просто свойство человеческой психологии - идеализировать и окрашивать в светлые тона свое прошлое. Есть какая-то другая причина этой тоски и ностальгии. Попробую ее сформулировать.

В советском строе были моменты, которые как-то объединяли, скрепляли нацию, позволяли нам всем чувствовать себя единым пространством, единым народом и это на уровне архетипов  и подсознания вселяло какую-то уверенность и покой в душу. Мы были как бы муравьями одного большого муравейника.

Сегодня – каждый сам за себя. И даже - правящая верхушка государства, которая по идее должна отвечать за весь народ. Народ выдал власти в начале перестройки, то есть 20 лет назад, большой кредит доверия. Теперь ясно видно, что этот кредит, по большому счету, был использован властью на свои нужды.

И возникает ощущение распада, краха уже не только идеологии, как это было в конце советских времен, а распада и краха уже самой страны, что гораздо страшнее. По сути, сегодня идеологии нет вообще никакой. Нет объединяющей идеи. Мы не знаем, что будет завтра и послезавтра. Мы даже четко не представляем, в каком государстве и при какой политической системе живем. А для человека нет ничего страшней неопределенности и неизвестности.

Потому-то и бегут из страны те, у кого есть возможность убежать. А что делать тем, у кого такой возможности нет? Только гадать, чем обернутся для всех нас ближайшие шесть лет. Закручиванием «гаек»? Новой диктатурой и тоталитаризмом? Или капитализмом с «человеческим лицом», что по определению невозможно…

Прошедшие на днях выборы  в Государственную Думу России дали понять, что народ в этой стране мало что решает. Теряется последняя видимость того, что от нас хоть что-то зависит, как это было во времена Советского Союза и перестройки.

Потому, наверное, и усиливаются ностальгические нотки по прошлому в нашем сознании и в нашем обществе…  У нас есть великое, пусть и противоречивое, прошлое, но нет ясного сегодняшнего дня и четкого представления о будущем… Как можно идти куда-то, не имея перед собой цели? Вот мы и ищем опоры в прошлом…