Рыбинск – Уфа: свидетельства очевидцев

«Баландинские доходяги» - так в войну называли работников Уфимского моторного завода, который выпускал двигатели для самолетов. Вечно голодные, усталые, не выспавшиеся, они еле передвигали ноги, направляясь по утрам к остановкам трамвая, чтобы доехать до железнодорожного вокзала, откуда переполненный поезд отправлялся на завод.

Летом «доходяги» были обуты в самодельную обувь на деревянных подошвах, и шум их шаркающих ног далеко разносился по улицам Уфы.

- Для меня это первое воспоминание детства. Потом, уже в мирное время, к нему добавился шорох метлы дворника, встававшего раньше всех и наводившего чистоту на тротуарах, - рассказывал ветеран труда Фарит Сиразетдинов, которому в начале войны было лет семь-восемь. Многие его родственники и знакомые тоже работали на заводе. Увы, сейчас свидетелей той эпохи уже почти не осталось.

В предыдущей публикации мы рассказали о перипетиях эвакуации Рыбинского  моторостроительного завода в Уфу, в результате чего население башкирской столицы пополнилось сразу на 50 тысяч жителей. Первый состав с оборудованием эвакуированного предприятия прибыл на станцию Уфа 15 ноября 1941 года. Всего в тыл было направлено 25 барж и более 3000 вагонов.

Как вспоминают рыбинцы, в вагонах-теплушках сложился суровый военный быт. В каждом вагоне оборудовали печку-буржуйку, которую топили всем, что попадало под руку во время стоянок: шпалами, обломками досок, углем. Питание, разумеется, было очень скудным. Продовольствие, взятое заводчанами в дорогу, быстро кончилось. Бывало, что вместо хлеба на станциях выдавали по карточкам муку, из которой делали болтушку наподобие киселя, лишь бы заглушить чувство голода.

Еще труднее пришлось тем, кого вывозили на пароходах. Когда Волгу сковало льдом, эвакуированных на подводах, а то и по снегу пешком направили до Правдинска, где располагалась ближайшая железнодорожная станция. В ожидании отправки прошел целый месяц, а ведь многие семьи были с малыми детьми. Кроме продуктов, не хватало теплой одежды, обуви, предметов обихода. Но одна из жительниц Рыбинска, несмотря на то, что на руках у нее было двое детей, всю дорогу упорно тащила швейную машинку «Зингер». Впоследствии она стала ее главной кормилицей.

С этой удивительной женщиной мне довелось встретиться в феврале 2009 года, и я расскажу о ней подробнее. Клавдия Титовна Аверьянова прожила невероятно долгую жизнь: умерла она в прошлом году, полгода не дожив до своего 105-летия. Старейшая жительница Калининского района Уфы оказалась довольно бодрой для своих 103-х лет и к тому же хорошей собеседницей. Правда, помогала вспоминать факты ее трудовой биографии младшая дочь Ираида Георгиевна, которой тоже было немало - 78 лет.

Родилась Клавдия Титовна в 1906 году в Мелитополе, училась в церковно-приходской школе. Выйдя замуж, переехала в Рыбинск.

- В нашей семье все жили подолгу: и бабушка, и мама, которая дожила до 86 лет. Вот только моему мужу Георгию не повезло: он умер в 1935 году от болезни, а было ему всего 30 лет, - рассказала Клавдия Титовна. - Двух дочерей пришлось одной растить. Эх, сколько горя хлебнули, особенно в войну...

И Клавдия Аверьянова на свой лад поведала историю эвакуации Рыбинского завода, где она трудилась с того трагического для нее 1935 года. Два месяца - со 2 ноября 1941-го по 2 января 1942 года – вместе с другими заводчанами добиралась она из Рыбинска в Уфу. У молодой женщины, помимо своих детей, на попечении была 15-летняя девочка-сирота из ремесленного училища. Еды и теплой одежды катастрофически не хватало. Клавдия Аверьянова в дни вынужденного ожидания старалась заработать на хлеб шитьем. С детства она прекрасно шила и швейную машину «Зингер» 1886  года выпуска решила непременно взять с собой. Она-то и  помогла хоть как-то облегчить тяготы эвакуации, а потом искусная швея подрабатывала на заказах.

- Помню, мама в войну была страшно худой. Как говорится, кожа да кости, - вспоминала Ираида Георгиевна. - Впрочем, многие заводчане были в то время такими. Из своего скудного рабочего пайка женщины старались выкроить что-нибудь для детей. А после изнурительной 12-часовой смены мама еще умудрялась сесть за машинку, чтобы выполнить чей-то срочный заказ. Как только сил хватало!..

У Клавдии Титовны работа была ответственной: в сборочном цеху Уфимского моторного завода она работала контролером, проверяя узлы авиационных двигателей. К концу своей трудовой биографии выросла до контролера высшего, восьмого, разряда. За работу на нужды фронта ее наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

На пенсию труженица тыла вышла в 50 лет, правда, не с УМЗ, а с Запорожского авиазавода, куда ее перевели по состоянию здоровья. Может быть, благодаря столь дальновидному решению руководства да собственной выносливости и жизнестойкости она прожила так долго.

- Сама удивляюсь, что мне так много лет, - с улыбкой говорила Клавдия Титовна. - Наверное, главный секрет в том, что я не могу сидеть без дела. Представьте себе, до 95 лет я шила на заказ наряды. У меня даже генеральши платья заказывали.

А в последние годы жизни бабушка вязала крючком яркие коврики из разрезанных на ленты пластиковых пакетов, которые с удовольствием дарила всем знакомым. Такие изделия можно положить перед входной дверью.

Вот с какой представительницей довоенного поколения, бывшей работницей Рыбинского завода, я познакомилась благодаря журналистской профессии.

Более того, с УМЗ были связаны и родственники моего мужа. Его отец Николай Яковлевич Колоколов, будучи подростком, работал на заводе токарем, как все специалисты, имел бронь. Но мальчишеское сердце рвалось на фронт, там ведь можно совершить подвиг. А в тылу было голодно и холодно, да и дисциплина на производстве была жесткая: за малейшее опоздание или допущенный брак можно было угодить под суд. В конце 1943 года вместе с другом Александром Летучевым ему удалось присоединиться к военному эшелону и попасть в действующую армию. Николая взяли в пехоту, а тракторист Летучев стал танкистом. После войны Николай Яковлевич вернулся на УМЗ, потом окончил военное училище, а в дальнейшем пошел по партийной линии. Ушел он из жизни очень рано, в 1981 году.

Родная тетя моего мужа, Антонина Яковлевна, была замужем за рыбинским. Ее супруг Борис Игнатьев был сыном квалифицированного рабочего, у которого, как говорят, были золотые руки. Да и сам Борис Владимирович унаследовал мастеровитость отца: мог починить любой механизм. К слову, из большой семьи старших Колоколовых, в которой было трое фронтовиков, в живых осталась только тетя Тоня. Ей уже далеко за 80.

В годы войны Колоколовы и Летучевы жили в бараках недалеко от фанерного комбината. До завода ребята добирались пешком. Им еще повезло - идти было недалеко. Тяжелее было тем, кто на работу ехал из южной части города. Случалось, что толпящиеся в тамбурах или висящие на подножках вагонов молодые рабочие срывались и падали под колеса поезда. Смерть косила людей как на фронте, так и в тылу.

А какие приходилось испытывать бытовые неудобства! Достаточно сказать, что и приезжие, и местные жили в страшной тесноте. Вот как вспоминает о том периоде инженер УМЗ В.И. Волосевич:

- Со мной приехали жена и двое детей. Сначала нас поместили в драмтеатре, а затем дали проходную комнату в Нижегородке, на самой окраине города. На свалке нашел железную кровать без ножки, наладил. Холод в комнатах был жуткий: утром у детей на ресницах появлялся иней. До завода километров 25. До вокзала, до сих пор помню, 6700 шагов.

Это о таких, как Волосевич, «баландинских доходягах», я упомянула в начале статьи. Василий Петрович Баландин, напомню, всю войну был директором Уфимского моторного завода, частью которого стало эвакуированное из Рыбинска предприятие. Однако не все знают, что после битвы за Москву начался обратный процесс: в апреле 1942 года из Уфы в Рыбинск прибыл первый эшелон с оборудованием и людьми. Как уточнила директор музея истории УМПО Вера Зесли, тогда было отпущено 130 человек, началось восстановление завода, но бомбардировки города продолжались до 1943 года.

Рыбинская эпопея – это только одна из страниц героической истории Великой Отечественной войны. К сожалению, до сих пор о тех событиях мы знаем слишком мало. А сколько еще «белых пятен» предстоит сделать достоянием общественности… Жаль, что ветераны уходят один за другим.