Как наша школа губит вундеркиндов

Вот и наступило 1 сентября. Беспокойство родителей первоклассников достигло предела. Естественно, их волнует множество вопросов. Как ребенок сумеет адаптироваться в школьной среде? Каким будет первый учитель? Найдет ли он контакт с классом и с каждым учеником в отдельности? Как будет малыш учиться, и как будут оценивать его знания? С кем он будет дружить? Перечень вопросов можно продолжить, но смысл их один: будет ли ребенок успешен и счастлив в своей новой школьной жизни?

Опытные педагоги ответят: «Все зависит от подготовки и способностей будущего школьника». Если он развивается гармонично, в соответствии с возрастом, в меру сообразителен и активен, умеет читать, писать и считать (в необходимом объеме), родителям нечего переживать: их дитя не будет отставать от сверстников и вряд ли доставит много хлопот. А если ребенок по интеллекту значительно опережает своих ровесников, знает и может гораздо больше, чем другие, как тогда будет складываться его судьба? Будет ли ему учеба в радость? Увы, тут все не так просто.

Таких необычных детей принято называть вундеркиндами. Чудо-ребенок восхищает и удивляет взрослых, тешит их самолюбие и вызывает чувство гордости. Разумеется, так продолжается до поры до времени. Чтобы не быть голословной, расскажу историю сына моей близкой подруги.

Славик (назовем мальчика так) с первых дней жизни поражал окружающих. Когда маму выписали из роддома, к ним домой, как и положено, пришла участковая медсестра. Взглянув на младенца, она сказала: «Какие у него умные глазки! Такое впечатление, что он все понимает. Вот посмотрите, будет он необычным ребенком». Так и случилось. Славик хорошо прибавлял в весе, нормально развивался физически, но главное, что удивляло всех, было его умственное развитие. Осознанно он начал говорить в девять месяцев: «папа» (первое слово малыша), «мама», традиционное «баба» (то есть бабушка), «да», «дай» и т.д. А когда ему не было еще и годика, он неожиданно продемонстрировал умение мыслить логически. 

Подруга поделилась, что любила рассказывать сынишке детский стишок: «Петушок, петушок, золотой гребешок! Масляна головушка, шелкова бородушка. Что ты рано встаешь, Славе спать не даешь?!» И вот однажды малыш, который только-только делал первые шаги, услышав знакомые фразы, вдруг замотал головой и произнес: «Нет, поезд!» И действительно, мальчику мешал спать не какой-то сказочный петушок, а реальный поезд (семья жила возле железной дороги, и, вполне возможно, это слово произносилось часто). Этот ответ слышал и посторонний человек, случайно оказавшийся рядом (дело было на прогулке), и, разумеется, очень удивился.

В два года Славик знал уже все буквы. Родители не стали учить сына по книжке, а купили ему магнитную азбуку. Когда ребенок показывал им очередную букву, они называли ее, а он запоминал. Вскоре он стал самостоятельно составлять слова, конечно, самые простые, обычные. А к четырем годам научился читать. Книжек с картинками у него была целая куча: каждый родственник считал своим долгом купить Славику детскую книжку для самых маленьких (тогда они стоили недорого). К шести годам он сам прочитал сказку Пушкина о царе Салтане и «Конька-горбунка» Ершова. А сколько к тому времени запомнил стихов, и не пересказать. Корней Чуковский, Самуил Маршак, Агния Барто, Юлиан Тувим… Стоило только взять книжку в руки, как Славик тут же (а было ему тогда года три-четыре) начинал читать наизусть, переворачивая нужную страницу. Память у мальчика была превосходная.

В детский сад он пошел ближе к трем годам. Дело в том, что мама, не выходя из первого декретного отпуска, родила второго ребенка (девочку) и воспитывала двух малышей сразу. Конечно, больше внимания досталось Славику: почти два года он был один. Когда подруга была беременной, сын, бывало, подойдет к матери, обнимет ее за округлившийся животик и спросит: «Мама, а что там?» Не вдаваясь в подробности, мать говорила: «Там малыш. Обижать его нельзя!» И Славик понимающе удалялся. Во всяком случае, на руки к маме не просился. А когда родилась сестренка, первое время очень ревновал. Потом они так подружились, что он старался все лучшее отдавать сестре. Девочка тоже была очень умной и рассудительной, но интересы у нее все же были другие.

Родители стали заниматься уже с двумя малышами: читали им книги, показывали диафильмы (ни видеокассет, ни компьютеров тогда не было), рассказывали сказки на ночь, пели песенки, учили английскому языку и другим премудростям. Все делалось без принуждения, в игровой форме.

Ходить в садик Славику не нравилось: там он откровенно скучал. Но деваться было некуда – оба родителя работали. А он придумывал себе все новые и новые занятия. С четырех лет начал прекрасно рисовать карандашами и красками, причем самостоятельно дошел до такого понятия, как «перспектива». В шесть лет вдобавок к русскому и английскому алфавиту выучил латинский и греческий. У мамы-филолога в шкафу хранились кое-какие учебники, а у папы, увлекавшегося астрономией и историей, тоже было полно всяческой литературы. Так вот, малыш выучил названия всех планет Солнечной системы и их спутников и все это мог изобразить. Кроме того, знал назубок все башни Московского Кремля и их историю (нашел у родителей набор открыток с видами Кремля). В шесть лет начал писать послания бабушке, которая переехала в другой город. Писал печатными буквами, так как мама опасалась учить его письму – правила написания к тому времени сильно изменились, а переучивать всегда труднее. И что опять удивительно: ошибок он делал крайне мало. Как говорится, у парня была врожденная грамотность.

Нужно еще добавить, что Славик знал счет до тысячи и дальше, легко решал задачки по математике (на сложение-вычитание, таблице умножения его решили пока не учить). Ориентировался в странах мира, запомнил названия многих столиц – на стене в детской висела большая географическая карта. И вот представьте: этот чудо-ребенок пришел в первый класс, где многие еще не умели ни писать, ни читать (в 90-м году таких требований не ставилось). Опытная учительница сразу поняла, что перед ней маленький гений, и что ему неинтересно сидеть в первом классе. Но поскольку мальчику семь лет исполнялось только осенью, и он не умел еще красиво писать письменные буквы, она не решилась переводить его во второй класс. Наверное, это и к лучшему, иначе бы старшие ребята его «заклевали», хотя учился он не в простой школе, а в гимназии.

Валентина Геннадьевна, как могла, опекала Славика, обеспечивала ему в классе индивидуальное обучение. Например, пока дети изучали азбуку, он, сидя за партой в уголке, читал книги. В первом классе его любимыми стали произведения Толкиена («Хоббит» и другие). Учительница периодически проверяла, что он понял из прочитанного, просила пересказать сюжет или отдельные эпизоды. То же самое было и с математикой: ребенок решал задачи повышенной сложности. Неудивительно, что первый класс Славик окончил с одними пятерками.

Но дальше ему (и всему классу) не повезло: замечательный педагог по семейным обстоятельствам перешла в другую школу. И началось… За три года начальной школы сменилось четыре (!) учителя. Они едва успевали запомнить имена и фамилии учеников. Какой уж тут индивидуальный подход! На Славика с его уникальными способностями никто уже не обращал особого внимания. Благодаря накопленному багажу, практически не уча уроков, делая только письменные задания, он продолжал успевать на «отлично». Параллельно посещал художественную школу, где также делал успехи.

А потом начался новый этап: разные учителя, кабинетная система, множество новых предметов, которые требовали серьезных усилий. И у Славы в четвертях стали появляться четверки, а в седьмом-восьмом классе и тройки. Однако на оценки он не обращал никакого внимания, убеждая родителей, что главное – это знания, а не то, как их оценивают. Дальше неизбежно начались сложности подросткового периода. Почему-то в друзья к Славе набивались ребята не равные ему по интеллекту, а напротив – середнячки, да еще и не отличавшиеся примерным поведением. К счастью, в дурную компанию он не попал, но аттестат получил далеко не блестящий. В старших классах к тому же не на шутку увлекся рок-музыкой, одевался и носил прическу «под рокера». После школы поступил учиться на худграф пединститута, где тоже учился, не прилагая особых усилий. Правда, настоящим художником так и не стал. К концу учебы понял, что заработать этим ремеслом в наше время очень трудно. Сейчас занимается в одной фирме компьютерной графикой и продолжает искать себя. Недавно, к примеру, проштудировал учебник по анатомии человека для медвузов, а заодно окончил курс психологии. Все бы ничего, но стабильного и достойного заработка у Славы пока не имеется. Семью содержать ему будет сложно. Родители надеются, что сын еще оправдает их надежды и завидное звание вундеркинда.

К чему я рассказала эту длинную историю? Думаю, это яркий пример того, как наша средняя школа губит таланты. Об индивидуальном подходе к учащимся приходится только мечтать. В результате вундеркинды (за очень редким исключением) превращаются в обычных учеников. Им не на кого равняться, не за кем тянуться, всех «стригут под одну гребенку», учат «не высовываться». Так мы теряем интеллектуальную элиту нации. Тех гениев, которые могли бы двигать науку, искусство, все человечество вперед. А ведь есть же в истории нашего Отечества примеры иного рода. Прежде всего, вспоминается Царскосельский лицей, где выросла целая плеяда знаменитых поэтов (один Александр Пушкин чего стоит!), ученых, политиков. Там из искры одаренности могло разгореться пламя гениальности, поскольку воспитывали и прекрасные педагоги, и сама среда…

Может быть, пора и в нашей республике и стране открыть что-то наподобие Царскосельского лицея, куда бы детей принимали по уровню их интеллекта, по их реальным способностям, а не по каким-то другим признакам и параметрам. Боюсь только, что в нашем мире, где сейчас правят бал деньги, все будет решаться в зависимости от родительских амбиций и толщины кошелька. 

Мне могут возразить: уже есть частные школы, где в какой-то степени обеспечивается индивидуальный подход к воспитанникам. Но опять же они платные, и стоимость обучения там достаточно высока. А надо, чтобы талантливые дети, независимо от доходов семьи, имели равные возможности для развития.

Какую-то долю оптимизма внушает программа «Одаренные дети», поддерживаемая за счет благотворительных фондов. Но речь здесь идет о помощи лишь единицам, которым неожиданно повезло. Хочется же, чтобы бережное, заботливое отношение к детям с уникальными способностями стало у нас постоянным явлением.

Интересно будет услышать на эту тему мнение специалистов.