Навстречу саммитам в Уфе: о чем снимают кино страны ШОС и БРИКС

На днях в Москве закончился 37-й Международный кинофестиваль — один из крупнейших киносмотров мира. Пишут, в этом году на нем было показано более 200 картин (в каталоге я насчитал 176, но он не включает, например, российскую программу). Поработав на фестивале, на котором мы делаем ежедневную газету, посмотрев несколько десятков фильмов, спешу познакомить с ними уфимцев, а поскольку на носу у нас саммиты ШОС и БРИКС, то сосредоточусь на новейшем кинематографе этих стран — в ближайшие дни в у нас побывает немало гостей оттуда. Сразу скажу, что изобилия фильмов из этих регионов мира не наблюдалось: на нынешнем ММКФ торжествовал французский кинематограф (а в большей степени франкоязычный — например, кино Бельгии). Я по наивности увязал это с общемировым трендом, однако в кулуарах объяснили, что связано это скорее с геополитикой: санкции жестко ударили по фестивалю, а вот французы, бельгийцы и прочие оказались не так восприимчивы к идее бойкотировать российский фестиваль. Да и не только это: например, Бразилия и Аргентина всюду (и в нашем представлении) «ходят парой», однако «бриксовская» Бразилия представила на ММКФ один фильм, а вот кино Аргентины была посвящена отдельная большая программа, был даже аргентинский член жюри (с забавной для нашего уха фамилией: это был продюсер Фернандо Соколович).

Начнем, конечно же, с Китая. По картинам Поднебесной можно сказать, что эта империя сделала ставку на аутсорсинг: самые заметные работы сняты совместно с Францией. В одних случаях речь идет о «заимствовании» не только технологий, но и интеллектуальных ресурсов, в других — европейское участие позволяет несколько раскованнее взглянуть на саму китайскую жизнь (ибо известно, что с традициями «идеологической чистоты» в этом государстве не забалуешь). В качестве примера первой ситуации лучше всего подойдет фильм открытия фестиваля, «Тотем волка» французского классика (и, по совместительству, председателя жюри нынешнего ММКФ) Жан-Жака Анно. Жизнь Внутренней Монголии, китайского региона, в мрачные для этой страны 60-е годы мастерски показана, таким образом, не только с помощью продвинутых технологий, но и профессионалами высшего класса. И действительно: масштабный фильм, повествующий о борьбе людей и волков (стаи которых осаждают маленькие степные селения), снят так, что некоторым эпизодам — например, фантастической сцене гона волками табуна лошадей (снято это почти без компьютерной графики!) — прямая дорога в золотой фонд кино. Сюжет, избранный Жан-Жаком Анно, не отличается особой сложностью (молодой парень, присланный из города «поднимать село» по комсомольской путевке, тайно берет на воспитание волчонка, а потом не знает — как избавиться от полюбившегося питомца), но задевает зрителя за живое.

Китайское партийное начальство играет в этом конфликте людей и зверей неприглядную роль, но в целом о периоде китайской «культурной революции» (что-то вроде нашего 37-го года, вообще говоря) Анно говорит более чем сдержано: на пресс-конференции его даже подкалывали вопросами, не слишком ли вмешивалась в его работу знаменитая китайская цензура.

Где цензурное влияние не ощущается совсем — так это в другом китайско-французском проекте, «Юном патриоте» Ду Хайбиня (конкурс документальных фильмов). 19-летний герой ощутимо похож на нашу Свету из Иваново («мы стали более лучше одеваться», вот это всё, ага), он славит компартию со свежестью чувств, редкой для нынешних времен, однако китайская реальность делает его — на наших глазах — чуть ли не местным Навальным. Можно предположить, что именно участие Франции (как родины всяческих свобод) сделало фильм таким раскованным, — однако на фестивале был и другой документальный фильм («Китайский мэр» Чжоу Хао), рисующий жизнь провинции почти столь же нелицеприятно, и вот он сделан уже безо всякого иностранного участия. Не знаю, «прорабатывают» ли китайские товарищи на своих партсобраниях и в прессе все эти «очерняющие» картины, как прорабатывали у нас «Левиафан» Звягинцева: может быть, им все же хватает восточной мудрости не заниматься подобными вещами... Была и отдельная программа из шести китайских фильмов

По сути, ими, а также рядом российских (три в главном конкурсе, один — в документальном, два — в конкурсе короткого метра; более десятка во неконкурсных программах — отдельная программа российского кино) — участие стран ШОС почти и ограничилось. Ни Киргизия, ни Узбекистан, ни Таджикистан не показали на ММКФ ничего, если только не засчитать в актив последнему «Братана» Бахтиера Худойназарова: снятый на «Таджикфильме» в 1991 году, он все же отнесен в фестивальных каталогах к кино СССР. На самом же деле это кино совершенно не советское, беспощадно рисующее «новые времена», наставшие в Средней Азии: эту малоизвестную (но все же замеченную когда-то на международных фестивалях) ленту показали в память о режиссере, который ушел из жизни в этом году.

Однако за всю «шосовскую» Азию в этом году выступил Казахстан — с единственной картиной, зато какой! «Шлагбаум» Жасулана Пошанова участвовал в основном конкурсе (то есть был одним из «главных» 12-ти фильмов), и даже был отмечен призом — «Серебряным Георгием», врученным Еркебулану Дайырову за «лучшую мужскую роль» среди конкурсных работ.

На самом деле, творение казахской «новой волны», конечно, нельзя назвать выдающимся, а актерскую работу Дайырова — лучшей на фестивале. Фильм повествует о конфликте богатых и бедных среди казахской молодежи. Один жирует на деньги папочки — нефтяного магната, ездит на «бэхе» и покупает себе оценки в престижном вузе, другой вынужден работать охранником днем и ночью. Собственно, возле шлагбаума эти двое постоянно сталкиваются, и однажды разнородные проблемы так их допекут, что они сорвутся друг на друге. Социальной «чернухой» у нас никого не удивишь, особой кинематографической гениальности также не наблюдается. Здесь интересно другое: если в России режиссеры соревнуются, кто больше денег выбьет из государства (а на «социально значимые» фильмы, мол, сам Бог велел), то у группы молодых казахских режиссеров и сценаристов (это не первая работа этой группы в программах Московского фестиваля последних лет) — другая точка зрения. Они считают, что, наоборот, нельзя брать у государства деньги на подобные фильмы о проблемах общества, потому что государство склонит их к необъективности. Они и не берут: снимают подчеркнуто дешевые фильмы на голом энтузиазме, и даже в титрах называют себя кем-то вроде «Партизанского движения». Такая разница между нашими и «соседскими» молодыми кинематографистами, как минимум, наводит на размышления.

Страны БРИКС также не порадовали российских киноманов разнообразием. Единственный на фестивале бразильский фильм («Домингиньос», программа «Свободная мысль») был мало того что документальным, так еще и несколько «безличным» (совместная работа трех режиссеров), и более чем традиционным в смысле сюжетной канвы и режиссерских решений: это биография знаменитого бразильского певца длиною в 60 лет. Зато в художественных картинах наметилась неожиданная общность: и индийский режиссер, которого зовут просто Вену («Дедлайн», программа «Спектр»), и его южноафриканская коллега Дженна Басс («Люби, кого любишь», программа «Женский взрыв») избрали схожую концепцию: жизнь разных людей, которые болтаются рядом друг с другом в каком-то броуновском движении, и их судьбы едва пересекаются. В индийской картине это кровавый убийца, замочивший двоих, и журналистка-энтузиастка, жаждущая докопаться до правды; в африканской истории это — как можно догадаться из названия — сложное сплетение сердечных привязанностей: он любит ее, а она любит не его; она и он любят друг друга, но почему-то им надо расстаться...

В общем, интересная (и не без приятной бредовости) любовная драма, где все буквально сталкиваются на улицах Кейптауна, мало пересекаясь в делах любовных. «Клубничка» присутствует в терапевтических дозах: одна из героинь работает в службе «секса по телефону» (видимо, такое осталось только у наших южноафриканских друзей).

Закончить обзор (о российских фильмах уже не будем — их слишком много) хочется индийской то ли драмой, то ли комедией — «Изгнанница» (реж. Чурни Гангули). Это тоже о любви, притом о любви, которая бывает крепче человеческой: любви женщины и ее кошки (обратите внимание на кольцевую композицию, вот что значит набитая рука, — начинали мы с любви китайского комсомольца и прирученного им волка). Женщина не простая: это поэтесса, которой пришлось покинуть родину, потому что ее стихи оскорбили чувства верующих. Мы с облегчением можем заключить, что не в меру чувствительные верующие, которые требуют запретить то стихи, то фильмы, то спектакли (а их создателей желательно четвертовать), — не только наша проблема.