Короче, злость — 2

Как я писал в предыдущей статье, чувства рождаются в отношениях, а в близких отношениях неизбежно рождается злость.

Все мы родом из детства, и многое из пережитого в ранние годы становится фундаментом взрослой жизни. Способы обхождения с чувствами, усвоенные от родителей, мы делаем своими. Иногда эти способы откровенно деструктивны — подавление, игнорирование, обесценивание…

Психически зрелый родитель, переживая злость на ребенка, умеет не быть захваченным этой злостью. Говоря точнее, он умеет злиться не на ребенка целиком, а лишь на его действия. Он умеет переживать злость как человеческое чувство, а не как животный аффект. Есть разница между «Ты плохой» и «Твой конкретный поступок причинил мне ущерб». Но поскольку жить мы учимся у мам и пап, то для формирования такой зрелой позиции необходим личный детский опыт, где наша собственная злость в адрес родителей не обрубалась бы затопляющими обвинениями и угрозами лишения любви.

Это бесконечный замкнутый круг, где бабушки и дедушки свой страх злости передают мамам и папам, те заражают им своих детей…

«Не злись, это плохо». «Не злись, а то мама заболеет и умрет». «Не злись, а то перестанем любить».

Родительское «не злись» ставит ребенка в тупик. Во-первых, чувства ребенка, в отличие от переживаний взрослого, не локализованы, а во-вторых, неподконтрольны ему. Ребенок переживает чувства всем телом, и так же всем телом позволяет себе их выражать. Это взрослый привычно загоняет раздражение в глубину живота, заботливо выращивая там язву, а ребенок от злости кричит и топает ножкой, от радости — хохочет и бежит навстречу солнцу.

Для ребенка чувствовать — значит быть, ведь он не отделяет своих чувств от себя, не делит себя на тело и интеллект. И его непослушание, когда ему приказывают не чувствовать того, что он чувствует здесь и сейчас — не более, чем непонимание. Нельзя просто так взять и перестать быть.

Если родителю сильно тяжело встречаться с детской злостью, то свои увещевания он подкрепит соответствующим стимулом — физическим воздействием, например. А еще лучше, еще эффективнее — угрозой лишения любви.

И коль скоро для ребенка злиться — значит вести себя определенным образом, то не злиться — значит не вести себя так. Перестать в злости топать ножкой, сжимать кулачки, пыхтеть, кричать. Но убирать внешние проявления чувств — это как давать леденцы от кашля больному туберкулезом. Чувства — это симптомы отношений. И тогда «не злись» превращается в «не дай мне увидеть твою злость. Сделай что-то со своей энергией внутри себя, не позволяй ей воплотиться в видимых действиях».

И ребенок делает, ведь родительская любовь для него — залог выживания.

Привести в действие мышцы-антагонисты там, где кулаки хотят сжиматься, а ноги — топать. Заморозить в горле поток дыхания, необходимый для гневного крика. Напрячь мышцы всего тела, чтобы остановить плач — ведь детское тело плачет всегда целиком.

Заставить себя перестать злиться нельзя. Можно лишь подавить злость, загнать ее поглубже в тело.

Подавленная, но не прожитая злость никуда от этого не денется. Она выдерживает глубокую заморозку, паразитируя в хронически напряженных мышцах и спазмированных органах. Она будет ждать своего часа, нового хозяина. Примет ли эстафету следующий ребенок? Безусловно. Ведь не принять — значит лишиться любви и поддержки, а это равноценно смерти.

Только родитель, научившийся не стыдить и не виноватить себя за собственную злость, сможет не стыдить и не виноватить за злость своих детей.

Мы не можем вернуться в прошлое и исправить свое воспитание. Все, что мы можем — принять в себе то, что не смогли принять родители.