Память о Великой войне засыпали гламурным пеплом

Не бывает атеистов в окопах под огнем.

   Егор Летов.

Как изображается Великая Отечественная война в современном российском кинематографе? На эту тему написано неимоверное количество критических статей и разных комментариев в официальных СМИ и интернет-блогах. Авторов этих высказываний и материалов можно понять. Как-то сама собой тянется рука к перу, а перо, соответственно, к бумаге, когда видишь, к примеру, персонажа по фамилии Котов из военной киноэпопеи Никиты Михалкова. Котов — человек действительно непростой и героической судьбы. Вот только маленькая неувязочка вышла. Котов попадает в штрафбат в 1941 году. На историков это обстоятельство произвело сильное впечатление. Раньше в большей степени доверяли информации о том, что все же именно в 1942 году был издан приказ Верховного главнокомандующего №227 («Ни шагу назад!») и были созданы штрафные батальоны. В довершение ко всему появился рекламный плакат «Великое кино о великой войне», где изображен Котов в замурзанной пилотке и с немецким пистолетом-пулеметом. Помнится, что в комплект его обмундирования входила также не менее замурзанная и грязная шапка-ушанка. Зрелище не для слабонервных. Нетрудно догадаться, что любой красноармеец, надевший столь оригинальный головной убор, немедленно бы вызвал резонное недовольство своего непосредственного начальства. Про перчатку Котова, в которую вмонтировано смертоносное лезвие, способное поразить любого неприятеля, можно сказать одно — без комментариев. И подобные режиссерские находки, идеи и открытия можно перечислять довольно долго — в картине всяких неадекватных деталей и попросту бредовых сюжетных ходов и персонажей очень много. Ежу ясно, что к настоящей войне вся эта театрально-бутафорская история не имеет никакого отношения. Реакция зрителей была соответствующей — зрители просто не пошли в кинотеатры. Фильм вполне ожидаемо провалился в прокате.

Популярный кинорежиссер Федор Бондарчук, снявший художественный фильм «Сталинград», вероятно, был бы неприятно удивлен, узнав, что во время реальной Сталинградской битвы, как свидетельствуют очевидцы событий, солдатам совершенно некогда было вести пафосные диалоги с наигранной, профессионально-театральной и насквозь фальшивой интонацией. 200 дней и ночей продолжалось невиданное по своим масштабам сражение. Советские солдаты и немцы непрерывно уничтожали друг друга. Огнем из всех видов оружия, гранатами, огнеметами, штыками, ножами и саперными лопатками. Бои шли за каждый дом. Это была настоящая мясорубка. Подсчитано, что во время особенно ожесточенных боев в Сталинграде продолжительность жизни среднестатистического рядового, прибывшего на передовую, иногда «падала ниже 24 часов».

Можно, конечно, засыпать окопную правду, реальную кровь и смерть гламурным кинематографическим пеплом в хорошо, безукоризненно выстроенном и оцифрованном кадре, сопровождаемом объемным стереозвуком. Безопасная, в замедленном повторе, война в руинах картонного Сталинграда с ароматом попкорна, вне всякого сомнения, принесла огромную прибыль. Проект себя окупил. Хорошее развлечение, качественное, добротное. Эффектное. Спецэффекты на уровне. И уже как-то не хочется зрителю, посмотревшему фильм Ф.Бондарчука, задумываться о том самом среднестатистическом русском солдате, которому не понаслышке знавший о Сталинградской битве писатель и журналист Василий Гроссман посвятил следующие строки в своем очерке «Направление главного удара»: «Железный ветер бил им в лицо, а они всё шли вперёд, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?» Эти слова выбиты на мемориале Мамаева кургана. Лучше сказать уже невозможно. Это не какое-то там очередное «великое кино о великой войне». Эти слова о многом заставляют задуматься, многое осмыслить и понять. «Солдат хранит в кармане выцветшей шинели письмо от матери да горсть родной земли. Мы для Победы ничего не пожалели, мы даже сердце, как НЗ, не берегли», — так поется в одной из лучших песен о Великой Отечественной войне. Вот так надо говорить о Великой войне в любом виде художественного творчества — честно и объективно. Помнить, какой ценой далась Великая Победа. А не тратить средства государственного бюджета на халтурные, невыносимо гламурные и бессмысленные фильмы. Солдаты гитлеровской армии были чрезвычайно опасными врагами. Такого противника замурзанными ушанками не закидаешь. С фотографий времен Великой Отечественной на нас смотрят вовсе не опереточные трусливые персонажи. Превосходно подготовленные, экипированные и вооруженные. Есть замечательный снимок — одно лишь выражение лиц чего стоит. На фото — расчет немецкого пулемета MG-42, заправляющий ленту с патронами перед боем. Как-то сразу представляется, насколько это спокойные, несуетливые люди, привыкшие безукоризненно качественно выполнять свою работу на войне. Косить наступающую пехоту — цепь за цепью.

Вот какого невероятно сильного врага удалось победить русскому солдату. Всего лишь один снимок из военной хроники. Но впечатление производит такое, что многие не в меру высокобюджетные «художественные» фильмы о войне начинают казаться неубедительными — как шарик с краской для пейнтбольного ружья по сравнению с патроном для крупнокалиберного пулемета. В реальных руинах Сталинграда не было режиссера, который мог скомандовать: «Камера стоп. Всем спасибо, все свободны». Не было реквизиторов и гримеров с емкостями кинематографической «крови». Не было. Вот о чем на самом деле необходимо снимать кино. Документальные кадры, снятые советскими кинооператорами на полях сражений, — вот истинно Великое кино о Великой войне. Потрясающий своим трагизмом снимок фронтового фотокорреспондента, запечатлевший убитого советского солдата в полном обмундировании и снаряжении, с винтовкой, вероятно, погибшего от случайной пули и лежащего в грязи на одной из бесчисленных дорог страшной войны. Быть может, он не успел сделать на этой войне ни одного выстрела. Но, как и многие миллионы солдат, сгоревших в ее адском пламени, он отдал жизнь за нас. Вероятно, об этом стоит задуматься.

Вот несколько фрагментов из книги Николая Никулина «Воспоминания о войне». Известный российский и советский искусствовед, ведущий научный сотрудник Эрмитажа, специалист по живописи Северного Возрождения попал на фронт в 18 лет. Без комментариев.

«В  армейской жизни под Погостьем сложился между тем своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по замерзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки, они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью. Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною обнажились от снега, скрюченные, перекореженные, разорванные, раздавленные тела. Целые штабеля.

Погостьинские бои были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942 года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой — были свои Погостья...»

«…один немецкий ветеран рассказал мне о том, что среди пулеметчиков их  полка были случаи помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом — а они всё идут и идут, и нет им конца».

«Легко писать это, когда прошли годы, когда затянулись воронки в Погостье, когда почти все забыли эту маленькую станцию. И уже притупились тоска и отчаяние, которые пришлось тогда пережить. Представить это отчаяние невозможно, и поймет его лишь тот, кто сам на себе испытал необходимость просто встать и идти умирать. Не кто-нибудь другой, а именно ты, и не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту, ты должен идти в огонь, где в лучшем случае тебя легко ранит. Ты должен быть готов умереть не только сейчас, но и постоянно».