Как во время эпидемии ковида «живут» больницы Башкирии

— Я переболела ковидом легко. Это было осенью. Зато теперь не вылезаю из больничных. Чуть дунет ветерок — температура, насморк и кашель.

— Я переболела в июне. Это было тяжёлое время: часть коллег ушла работать в ковидный госпиталь. Оставшимся пришлось работать с утроенной нагрузкой. Поэтому я продолжала ходить на работу, пока носили ноги.

Эти два откровения — лишь одни из немногих, что я услышала от медицинских работников в течение недели пребывания в хирургическом отделении районной больницы в провинциальном городе. Плохо мне было первые два дня после операции. Затем сработала профдеформация: начала ненавязчиво расспрашивать персонал об их рабочих буднях, наблюдать, как они относятся к больным разного статуса и возраста.

Конечно, как журналист, я и раньше была в курсе сложностей работы докторов и медсестёр в пандемию. А вот о таком аспекте, как последствия ковида для их здоровья ещё, не задумывалась. Получается, что пандемия закончится, а медики ещё долго будут платить ей тяжёлую дань своим здоровьем. К тому же им всё ещё приходится работать буквально «на головах» друг у друга.

Конкретно этому хирургическому отделению пришлось эвакуироваться с насиженного места. Ведь чтобы открыть в нашем городе межрайонный ковидный госпиталь, из трёхэтажного корпуса перевезли в другой корпус хирургию, травматологию, терапию. Тем самым уплотнив неврологию, кардиологию и сердечно-сосудистое отделение. А ведь профильных больных ничуть меньше не стало!

В итоге часть пациентов вынужденно располагается в коридорах. Кто-то из больных с пониманием относится к этому обстоятельству, а кто-то после выписки строчит жалобы «наверх».

К чести медиков, большинство из них не стали под предлогом тяжёлых обстоятельств работать хуже. А где-то стало даже лучше.

Например, в организационных моментах процесса лечения граждан появились и плюсы. В этом же хирургическом отделении я побывала 10 лет назад. То есть мне есть с чем сравнить.

Взять сопровождение больных на обследования перед экстренной операцией. Раньше пациенты были вынуждены сами, скрючившись от боли, таскаться по этажам и корпусам, пробиваясь к врачам сквозь поток условно здоровых и агрессивных сограждан. Теперь каждого «таскает» по кабинетам младший медработник, предварительно занимая места в очередях. А если нужно ехать в другое учреждение здравоохранения, то для этого выделяется больничный транспорт.

Практически нет хамского равнодушия медперсонала к пациентам. А ведь больные тоже бывают очень разные. Например, чего стоит хрупкой медсестричке противостоять бугаю больше центнера весом, который решил во что бы то ни стало спороть больничный обед спустя несколько часов после хирургического вмешательства! При том, что его неоднократно предупреждали, что в ближайшие сутки-двое о еде нужно забыть. Или чего стоит сохранять самообладание, когда вечно «молодой и пьяный» пациент нагло «прудит» в постель, а потом зовёт молодую девушку — младший медперсонал убрать за ним!

А 10 лет назад дозваться медсестру даже к резко занедужившему соседу по палате было квестом. Ещё можно было огрести словесную оплеуху: «Чего разоралась?» Теперь медперсонал сам не оставляет в покое прооперированных или страдающих разными приступами больных. Ко мне, например, в ночь после операции молоденькая медсестричка заходила каждый час, проверяла самочувствие. Хотя хирургическое вмешательство нельзя было назвать суперсложным, да и возраст мой нельзя назвать преклонным. Когда пожилая соседка из далёкого села внезапно «выдала» супервысокую температуру, реакция вообще была молниеносной. Сначала укол после консультации с врачом, потом появление дежурного врача, затем — бурный медсовет с участием завотделения и других хирургов, наутро — серия дополнительных обследований.

Чуть улучшилось и оснащение больницы. В отделении появилось много мелочей, которые существенно облегчают жизнь пациентам. Например, супермягкие матрасы. Если для коридора не хватает кроватей, то эти матрасы нивелируют неудобство пребывания на кушетках: больные спят, вольготно раскинувшись на них. Конечно, заметно, что денег, чтобы закрыть все «дыры» в быте больницы, не хватает. Корпуса старые, окна тоже древние, специальная лампа в оперблоке, похоже, является моей ровесницей. Но в последний год в ЦРБ поступило немало дорогостоящего оборудования для обследования и лечения больных. Надеемся, что этот процесс не завершится и после пандемии и закрытия ковидного госпиталя, а хорошие традиции в работе докторов останутся насовсем.