В Уфе 101-летний ветеран рассказал о задании перед 23 февраля в годы войны

Житель Уфы — 101-летний Николай Фомин поделился воспоминаниями о Великой Отечественной войне. Он сказал, что остался единственным ветераном войны не только в Кировском районе Уфы, но и в Шаранском районе, в котором появился на свет. Николай Александрович родился в деревне Базгиево Шаранского района. 9 мая 1945 он встретил в Праге, а оттуда отправился в Китай на борьбу с Квантунской армией.

После Победы над Германией работал учителем истории, директором школы, редактором районной газеты, написал порядка 50 книг о родном крае.

В 1954 году окончил исторический факультет педагогического института. Последние десятилетия проживает с дочкой-инвалидом Альмирой.

На встрече с корреспондентом «Электрогазеты» участник войны рассказал о некоторых страницах из личной жизни. Одна история произошла перед празднованием 23 февраля. Часть, в которой служил Николай Фомин связистом, располагалась в районе города Кривой Рог на Украине. Тогда ему дали поручение рассказать боевым товарищам в соседней деревне о дне Красной армии и флота.

— Командир сказал: «Ты грамотный. Единственный у нас в роте, кто окончил школу, интересуешься историей. Отправляйся к солдатам и доведи до них политинформацию». Я вышел из деревни Красный Забойщик и пошел в деревню Савовка к своим. В тот день была страшная пурга. Снег застилал глаза. Заплутал. И почти пришел в расположение вражеских войск — в деревню Недайвода. Догадался, что к немцам иду, — смеется Николай Фомин. — Быстрей, пока фашисты не увидели, повернул направо — в сторону деревни Савовка. С трудом, но добрался до своих товарищей. Трем бойцам рассказал, что произошло 23 февраля 1918 года. Тогда в годы Гражданской войны первые отряды красногвардейцев под Новгородом остановили наступление немецкой армии, которая рвалась к Петрограду. Это событие и является рождением Красной армии.

— В нашей стране произошли грандиозные преобразования, реформы, с десятилетиями у вас изменилось отношение к 23 февралю и к 9 мая?

— Нет, не изменилось. Я же коммунист. И сейчас считаю себя коммунистом, хоть сейчас и не состою в компартии.

— Только связистом служили?

— Да. Когда меня призывали, я в военкомате сказал: «Направьте меня туда, где требуются грамотные люди». И меня определили связистом.

— Где было тяжелее всего?

— На Орловско-Курском направлении. Мы форсировали Днепр юго-восточнее города Кременчуг в конце сентября 1943 года. Две недели держали плацдарм. 15 октября 1943 года пошли в наступлении. Немцы хотели нас выдавить за Днепр, им это не удалось. Дошли до Кривого Рога. Враг бросил на этот участок фронта «тигры» и пошел в контрнаступление. У нас в поле в окопе была телефонная станция. Подключились. И слышим обрывки фраз с разных позиций. Кто-то говорит: «Держитесь». Другие отвечают: «Не можем». Непонятно было, что происходит. Потом увидели, что наши пехотинцы стали покидать свои позиции. Некоторые были без оружия. Как так — боец и без винтовки? Останавливаем и спрашиваем: «Куда направляетесь?» Молчат, отводят глаза в сторону, не хотят отвечать. Потом только один боец сказал: «Берегитесь, здесь скоро будут немецкие танки». Оказываются враг прорвал нашу оборону, и наши пехотинцы поодиночке отступают. Нам приказ не поступал. Командир нашей роты сбежал и ничего не сказал. Потом его арестовали, как изменника Родины. Вскоре увидели силуэты танков, и мы тоже решили отойти: я, Кузнецов и Тибуев.

Тибуев сказал: «Давайте, бросим винтовки: тяжело с оружием бежать». Я ответил ему: «Винтовку не брошу. Когда дойдем до наших, спросят: «А где ваше оружие?» Что скажем? Тогда и он винтовку не бросил. Быстро смекнули, что по дороге лучше не идти: ее с самолетов бомбят и артиллерия обстреливает. Пошли по полям. По чернозему трудно бежать, ноги уходят в землю. Километров 10 преодолели, пока на краю одной деревни нас не остановил заградотряд. Смотрели про них в кино? В фильмах дают неправильную картину, как будто заградотряды отлавливают солдат, в тюрьму сажают. Это не так. Заградотряд останавливал тех, кто потерял свою часть, и направляют обратно к своим. Нам подсказали дорогу, и никого не арестовали. Среди военных было много людей, которые отстали от своей части, заблудились. Были, конечно, и те, которые струсили и самовольно покинули боевые позиции. Их отправляли в штрафбаты. О штрафных батальонах тоже много болтовни. В кино краски сгущают. В некоторых фильмах звучало, что только штрафбаты спасали фронт. В штрафбаты отправляли людей, которые в чем-то проштрафились, но при первом же ранении прощали проступки и возвращали в их часть.

— Как вас «тигры» не настигли?

— Они, в основном, стреляли в те места, где было большое число отступающих. По нам выпустили несколько «болванок» (не разрывающихся снарядов). Они свистели очень страшно. Рядом с нами несколько «болванок» упало. Потом прекратили стрельбу. Зачем на трех человек тратить боеприпасы?

В лесополосе стояли «Катюши». Они дали залп по танкам и остановили продвижение бронетехники противника. Небольшой участок фронта потеряли во время контрнаступления фашистов.

— Связистом опасно было служить?

— Опаснее всего было пехотинцам, которые впереди в окопе сидели. Для связистов опасность представляли мины. Больше всего связистов погибло от них. Немцы минировали дороги, здания.

— Ваши напарники живы остались?

— Тибуев не погиб. Его забрал СМЕРШ. В 1943 году было переселение в Среднюю Азию карачаевцев и  некоторых других кавказских народов. Всю деревню Тибуева репрессировали и его забрали. Через какое-то время он прислал письмо из Воркуты к нам на фронт. Не понимаю, как его письмо дошло до нас. Удивительно!

Из нашего батальона еще забрали фельдшера, который за лошадьми смотрел. Оказалось, он был полицаем на оккупированной территории — на Украине. О пособничестве фашистам рассказали местные жители. Когда пришли наши войска, бывший полицай сразу вступил в ряды Красной армии. СМЕРШ разобрался и забрал его.

Я едва не попал в руки СМЕРША. Мы были на переформировании в Молдавии и стояли в деревне Ародоя. Я выучил молдавский язык и превратился в негласного переводчика. Когда пришли в Румынию и услышал речь, то понял, что язык у румын очень схож с молдавским. Я дружил с парторгом и как-то задал ему вопрос: «Товарищ капитан, молдавский язык с румынским очень похожи, а почему тогда в 1940 году Молдавия вошла в состав СССР, не могла она, что ли, объединиться с Румынией?» Вопрос политический. Я молодой был, не знал, что о таком лучше молчать. Капитан про себя быстро сообразил, что к чему, но мне ничего не сказал, и все выложил сотруднику СМЕРШа. Капитан должен был сказать мне: «Ты еще молодой, в этом вопросе не разбираешься. Забудь о нем». Сотрудник СМЕРШа стал цепляться. Комсорг батальона, лейтенант Рахметов предупредил: «О тебе говорят, что какие-то сомнительные разговоры ведешь». Молодец! Больше я с парторгом словом не обмолвился. Не сразу понял, что он хотел выслужиться.

— Сколько человек из вашей семьи участвовало в Великой Отечественной войне?

— У меня было два брата — Аркадий и Алексей и семь сестер. Отец и братья тоже воевали. Моя сестра Анфиса была мобилизована и участвовала в обороне Москвы. Она служила в женском батальоне. Моя мама осталась с малыми детьми, от болезни она умерла в 1943 году. Дети остались одни. Родственники со стороны матери добились, чтобы сестру отозвали из-под Москвы. Ее вернули домой, и она стала воспитывать младших сестер.

— Наград много было?

— Связистов не баловали наградами. В основном, награждали летчиков, танкистов, разведчиков. Меня наградили медалью «За боевые заслуги» и орденом Отечественной войны второй степени.

— Спецоперация проходит в тех местах, где вы воевали в годы Отечественной войны., Следите за ситуацией?

— Смотрю по телевизору. Очень жалко, что снова приходится браться за оружие. Сколько наши бойцы штурмовали Артемовск, Авдеевку!

— Там ведь наемников много…

— Кто держит оборону на Украине? Те же русские. Русские сражаются с русскими. Запад стравил братские народы. У украинцев характер и менталитет такой же, как у нас. Слишком сильно пропагандировали бандеровцы.

Обманули нашего президента. В 2015 году надо было вводить войска, было бы легче. Тогда уже ополченцы брали Краматорск, Славянск.

На Минские договоренности надеялись, а они в это время готовились к боевым действиям, забетонировались, создали укрепленные пункты. Оттуда врага «выковыривать» трудновато. Там в земле ходы на сотни метров уводят в сторону от зоны боевых действий. Некоторым «лисьим» норам много десятилетий. В годы становления советской власти националисты уже стали уходить в леса. В начале 1950-х годов один лейтенант из нашей деревни погиб в борьбе с бандеровцами.

— Что помогло выжить на войне и стать долгожителем?

— Сроду не курил, даже на фронте, как бы ни было трудно. Вместо табака нам выдавали сахар. Когда в седьмом классе учился, одноклассники были заядлые курильщики. Первый раз предложили — я отказался, сказал, что отец узнает и задаст трепку. Второй раз осенью пошли в лес. По дороге начался дождь. Я озяб. Одноклассник обратился ко мне: «Не горюй, сейчас согреешься» и предложил папиросу. Я послушал его и крепко затянулся. Закашлялся, из глаз хлынули слезы, упал на землю. Голова закружилась, перед глазами поплыли зеленые круги. Никотином отравился. И сказал, что больше в рот не возьму эту отраву, и держался. Алкоголем не злоупотреблял: норму знал.

Во время наступления, не доезжая до Одессы, на одной станции фашисты оставили цистерну с техническим спиртом. Наши солдаты побежали и стали черпать котелками спирт. Несколько человек насмерть отравились. Я в этот момент болел. Мне дали спирт, я отказался: «Не хочу». Так и остался жив. В Молдавии девушка предлагала самогонку из черешни. Не стал пить.

В Венгрии или Чехословакии, не помню, произошел случай, который заставил меня задуматься о потреблении алкоголя. Однополчанин принес в термосе спирт. Мне предложили запить спирт водой и напутали: в обоих стаканах был алкоголь. Как хлебнул, три дня был пьяный. Вода внутри организма смешивалась со спиртом, и получалась водка. С тех пор всегда знал норму.

В меру стал есть мясо. Больше 30 лет каждое утро ем творог. Завтрак без творога у меня не бывает. Часто пешком хожу. Учеником до школы каждый день ходил по 10 километров, угнаться за мной не могли.

— В советские годы каждое десятилетие было другое. Замечали изменения?

— Я пережил три общественно-экономические формации. Видел феодализм. Когда родился, в деревне было полуфеодальное время: пахали сохой, использовали деревянные бороны, сеяли вручную.

Тогда были единоличники. Помню, как в нашей деревни возник колхоз, священника арестовали, закрыли церковь и превратили в клуб.

Не забуду, как комсомольцы залезли на храм, привязали веревку к кресту, а снизу пять здоровых мужиков потянули с силой. Крест сломался. Старики плакали.

Церковные службы прекратились. До этого с мамой ходил на богослужения. Видел, как люди причащались. И нам давали маленькую ложку кагора и кусок калача. Причащение кровью и телом Христовым.

В советское время видел, как менялось со стороны государства отношение к колхозам и колхозникам, постепенно труженикам на селе стали платить деньги. В первое время колхозники отдавали большую часть хлеба, на трудодни мало оставалось. В деревнях появилось электричество, водоснабжение.

Теперь вижу капитализм. Раньше на весь район был один нотариус, а сейчас — на каждом шагу. Потому что на первом месте стоит вопрос частной собственности.

— Наверное, тяжело было в годы перестройки и реформ в 1990-е годы?

— Очень тяжело. Страна стала другой. Порядки изменились. И сейчас тяжело привыкать к новому.