В Уфе жительница Мариуполя рассказала, как ей удалось выжить в зоне СВО

Прошло более года, как жительница Мариуполя Нина Кононенко вырвалась из полыхающего города. Но до сих пор она не может забыть, как пробиралась по улицам под обстрелом. На поезде из Таганрога она вместе с другими беженцами приехала в Уфу. И с тех пор проживает в пункте временного размещения «Связист». Недавно встала в очередь на получение социального жилья.

С Ниной Степановной корреспондент «Электрогазеты» побеседовал в пункте временного размещения беженцев. У нее болят ноги, она ходит с палочкой, поэтому редко выбирается из «Связиста». Фонд имени В.Л. Засова организовал для беженцев поездку в Национальный музей РБ. А Нине Степановне предоставили даже инвалидную коляску, чтобы ей было легче ознакомиться с экспонатами.

Нина Кононенко рассказала, что приехала в Уфу 27 апреля прошлого года. Прибывших беженцев распределили по разным пунктам временного размещения.

3 марта прошлого года Нина Степановна оказалась в эпицентре боевых действий. Мариуполь был охвачен огнем. Те, у кого были автомобили, как только начались боевые действия, сразу же уехали. А у тех, кто остался, машины сгорели.

Местные жители, не успевшие покинуть город, спасались кто как мог. Нина Кононенко жила в одном из сталинских домов, построенных в 1930-е годы, около завода «Азовсталь», за взятие которого велись ожесточенные бои. На предприятии она проработала машинистом крана долгие годы вплоть до выхода на пенсию.

— Рядом с цехом толстолистового проката установили бараки для грабарей (землекопы с большими совковыми лопатами). Техники в те годы не было. Ямы под фундамент копали вручную, используя лопаты и лебедки. Чуть подальше строили дома-сталинки для мастеров и начальников. В одном из домов мы купили квартиру и приватизировали ее. Всего было 28 сталинок. Они строились на земле «Азовстали». Боевые действия начались 24 февраля 2022 года, а со 2 марта — перешли в активную фазу. Все дома в городе попали под обстрел. Помню, как едет танк и стреляет в окна. Сосед вышел и крикнул: «Что ты делаешь?! Там старики и дети». В ответ услышал: «Мне дан приказ делать дырки в ваших домах». Потом прилетели самолеты и стали сбрасывать боеприпасы. Дом, где я жила, сгорел за 40 минут. В домах все перегородки были деревянные.

Стреляли отовсюду. Летели бомбы и взрывались мины. Овчарку у меня на глазах разорвало на куски…

У меня была двухкомнатная квартира. Окна большие. Они были в каждой комнате. Из танка стреляли в дом, а потом кричали: «Куманек, выгляни». Я не смотрела в окно. Потом следовала автоматная очередь. Они стреляли, думая, что кто-то выглянет.

Я живу на первом этаже, поэтому на окнах были установлены решетки. Когда загорелась моя дверь, в дверь постучались соседи и предупредили о возгорании. Они сказали, что нужно срочно покинуть квартиру, спастись через окна не получится. Я схватила то, что попалось в руки, и бросилась бежать прочь из квартиры. Забыла палку для ходьбы, с больными ногами трудно передвигаться. Надо было где-то укрыться от выстрелов.

Я и еще несколько женщин пробрались к бомбоубежищу, оно находилось в помещении совета ветеранов «Азовстали», там хорошо укрепили балки, что нас и спасло. Когда мы шли туда, к нам подбежала женщина и попросила пройти с ней и помочь ее мужу, которого вместе с другими 14 волонтерами придавила массивная бетонная плита. Мы не смогли помочь. Разве женщинам под силу поднять такую тяжесть? Волонтеры хотели обеспечить нас водой, едой, но погибли под завалами.

В бомбоубежище нас было 25 человек — большее количество помещение не вмещало. Там были и дети, и старики.

В бомбоубежище, с верхних этажей дым по пластиковым трубам пошел вниз, в помещении практически невозможно было находиться.

Представляете, на полтора месяца мы оказались в подвале без продуктов питания и воды…

— Как удалось выжить?

— Когда падает противотанковая бомба, образуется котлован шириной примерно метров семь и глубиной метров пять или шесть. От ударной волны открываются запоры, двери на сараях и гаражах. Среди нас было трое мужчин, и они ползком пробирались к сарайчикам, брали соления и другие съедобные припасы и перетаскивали в бомбоубежище. Мы делили продукты. С водой была проблема. Потом мужчины нашли под землей резервуар, из которого пожарные берут воду для тушения огня. Всю воду закончили. Нам повезло: шли дожди и снег. Все собирали и пили по несколько глоточков. Иногда приносили картошку. Обед готовили рядом с выходом. Снайперы постоянно стреляли по кастрюлям. Когда попали в кастрюлю, переживали, что теперь не в чем будет воду подогреть. Хотели готовить в гараже, но его полностью разнесло снарядом. Воду стали кипятить в бомбоубежище. Нас предупредили, что все заминировано, поэтому лучше не брать дрова. Рубили и жгли поддоны, которые лежали в нашем подвале.

Вход дважды засыпало. Мужики расчищали его. У нас были лом, лопата и пустые ведра. Мужики ломом долбили, а мы нагружали ведра и ползком поднимались по ступенькам и высыпали землю из бомбоубежища, а назад скатывались, как по горке.

Однажды пришли солдаты, наставили автоматы и спросили: «Кто вы?». Наши ответили: «Как кто? Мы — люди». Военнослужащие к нам спустились в подвальное помещение и сказали: «О, вас так много!». Потом добавили: «Мы — русские. Пришли вас спасать» и показали нашивку с тремя белыми полосами. Они сказали, что попробуют создать нам зеленый коридор, и ушли. Через три часа вернулись, сообщив, что не удастся его обеспечить. «Вам придется идти под огнем и дойти до недостроенных домов. Там стоят БТРы», — сказали военные. Мы шли минут 15, но нам показалось, что прошло несколько часов. Вокруг было все разбито: валялись порванные провода, поваленные фонарные столбы, перекореженные трамвайные линии. По трамвайным линиям вообще было тяжело идти. Мужики сажали стариков на стулья и поднимали на них и относили к боевым машинам. Мы шли, а рядом летели пули, неподалеку от нас были взрывы. Мы шли и молились Богу. Никто из 25 человек не пострадал. Двух БТРов было недостаточно. Военные попросили прислать еще техники, чтобы всех вывезти. Приехали еще несколько БТРов. Командиры дали приказ добираться разными дорогами. Они сказали, что если ехать по одной, то расстреляют, как воробьев. Стрельба не прекращалась ни на минуту. Мы слышали, как противник бил по броне. Потом нас пересадили в автобусы и привезли в село Безыменное. Некоторых отправили в Новоазовск. Мы переночевали. Людей было много, поэтому на фильтрацию (снимали отпечатки пальцев, фотографировали, уточняли личные сведения) отвозили в разные места: кого-то в Донецк, нас — в поселок Старобешево. На основании этого выдали пропуска. Затем отвезли в Таганрог. Туда собирали из Донецка, Мариуполя и других населенных пунктов, которые находились на линии огня. Беженцев оттуда отправляли в Хабаровск, Благовещенск, Воронеж. Наш состав направился в Башкирию, а потом доставили в пункт временного размещения «Связист». Сотрудники МЧС помогли заселиться по домикам. На месте с нами беседовали сотрудники МВД, юристы помогли оформить документы, в том числе на получение российского гражданства, паспорта (ноябрь 2022 года) и пенсии (декабрь 2022 года).

— Что планируете делать в дальнейшем? Думаете ли возвращаться на Родину?

— На территории ДНР идут боевые действия, в связи с этим нам продлевают проживание в пунктах временного размещения. В настоящее время пребывание продлили до 1 сентября 2023 года. А что дальше?

Мой дом и соседние сравняли с землей, и возвращаться мне некуда. Новые дома быстро не построят.

Я была в администрации Кировского района Уфы и написала заявление на предоставление социального жилья.

В завершение беседы Нина Степановна сказала, что в ПВР созданы все условия для проживания. Несколько раз приезжали артисты с концертной программой, показывали фильм о знаменитом уроженце Башкирии танцоре Рудольфе Нурееве. Посещал протоиерей Роман Хабибуллин из Крестовоздвиженского храма. С Фондом имени В.Л. Засова было организовано несколько экскурсий, в том числе по музеям Уфы, а также выезды на природу — в Аскынскую пещеру и на Торатау.