Как в Башкирии пытались разбить храмовую закладную плиту

В одном из старых сёл под Уфой (по понятным причинам не называю в каком) при разрушении здания церкви и раскапывании фундамента разрушители выковыряли из земли и закладную храмовую белокаменную плиту с надписью.

Дабы не утруждать читателей разбирать выдолбленный текст, сразу привожу его добуквенно: «Сеньтября 11 дня 1893 г. при царствованiи Александра III, при епархiальномъ начальникѢ Дионисiе закладывается сей храмъ во имя Святой Троицы». Надпись на закладном храме сохранилась очень хорошо, как и сам камень. Но всё могло быть по-другому. Как вспоминает местный житель Виктор Степанович Попов, рабочие, сносившие храм и выворотившие из земли камень, стали в ярости бить по нему лопатами и кувалдами, пытаясь разбить в мелкое крошево, но Виктору как-то удалось отвлечь подвыпивших строителей эпохи позднего развитого социализма, и он унёс сию диковину, почистил, отмыл и спрятал на долгие годы. В начале XXI века он открыл людям, что святыня хранится у него.

По его рассказу, услышанному мною уже спустя почти 30 лет после печальных событий, он утверждал, что некая внутренняя сила просто заставила его поднять эту каменную плиту и унести к себе домой от греха подальше: «Церковь сломали, так пусть последняя реликвия останется на память». Нетрудно вычислить, что сии события имели место быть в эпоху зрелого-перезрелого застоя, ну если точнее, то один рассказчик, копаясь в глубинах памяти, связывал эти события с годом англо-аргентинской войны, очередного арабо-израильского конфликта и смерти Брежнева, хотя и не уверен в точной дате. По крайней мере, он отметил для себя, что и ста лет церковь точно не простояла.

Располагался Божий храм в северо-западной части села, ближе к окраине. Место тихое, светлое, чуть возвышенное. О находке в 2007 году мне сообщил местный парень Данила. Когда мы со священником приехали на место, было ясно видно, что село давно исчезающее, почти вымершее, к нему нет ни дорог, ни подъездных путей. Умирание в тот ясный осенний день было видно очень явственно.

Я попробовал провести опросы оставшихся местных жителей, и с их слов попытался построить фоторобот снесённой церкви, напирая на архитектурные детали. Путём сопоставления нескольких опросов старожилов, узналось, что почти квадратная в плане небольшая храмовая часть была с одним широким строенным окном. Трапезная и алтарь были примерно равны по величине — в одно окно, в плане также почти квадратны. Старожилы утверждали, что было два купола, включая колокольню. С западу к зданию примыкала большая паперть под навесом на столбах. Два боковых входа располагались необычно: с западной стороны храмовой части были большие двери по центру стены — в притвор, и дверь поменьше — справа у боковой стены — в храм. Учитывая, что всё они рассказывали по памяти, надо воздать должное им, последним свидетелям, видевшим святыню своими глазами.

Кто-то вспомнил, что церковная территория была огорожена железными решётками с железными же воротами. А вскоре Данила вынес из дома фотографии обезглавленного храма, когда в нём уже был клуб, и слова старожилов обрели зрительное подтверждение.

Спустя время по архивным данным мне удалось установить, что одним из последних священников в феврале 1934 года здесь служил иеромонах Виссарион (Новосёлов). По словам старожилов, также выяснилось, что перед разгромом церкви в ней служили монашествующие священнослужители: игумен Виссарион, иеромонахи Авраамий и Антоний. Вероятно, это были обитатели находившегося неподалёку от села, разогнанного в начале 1920-х годов Владимирского монастыря. Возможно, они были приняты служить в сельскую церковь, тем самым продлив ей жизнь на десяток лет.

В Пасху крестный ход был вокруг храма, а на Крещение в реке Тушканке делали и освящали иордань. Любопытны названия местных улиц, которые я всегда записываю с особым удовольствием: Большая, Заречная, Заячий починок и Мокровка. Улица была и за рекой — Тушканка, одноименная с речкой. Были свои имена и у логов: Маленький лог, Большой лог; и у гор: Татарская гора, Каменная гора; и у озёр — озеро Кодровое; и у лугов с полями: Барские луга. Питякское поле, Маленькое поле; и даже у леса – Романовский лес. Также местные старожилы поведали, что в неизвестный год юго-восточнее алтаря был похоронен некий священнослужитель.

Церковь закрыта и разграблена примерно осенью 1936 года, запомнилось, что это было утром, когда все жители были на уборке зерновых. Громили иконостас, ломали иконы, разбили колокола, разломали и сбросили купол. «Отца Виссариона и отца Авраама арестовали как оказавших сопротивление при закрытии, больше о них ничего не известно. Когда храм громили, церковную утварь забрал Иван Михайлович Оксин, куда потом делась —неизвестно. Некоторые люди радовались закрытию, а кто горевал, что ничего не может сделать». «Все молчали, так как всех защитников церкви арестовывали за антисоветскую пропаганду». Опрашиваемые сельские жители перебивают друг друга, спешат высказаться, будто боятся, что мы уедем, и больше никто и никогда у них это не спросит. «Сперва скинули купола, иконы ломали, грузили на машину и увезли. И местные, и всякие ломали, топтали иконы, одному мужчине пальцы оторвало, который уничтожал, другой уехал. Ограду, решётки — всё разгромили». «Мы ревели. Иконы топтали комсомольцы. Никто не сопротивлялся. Как сопротивляться? Сошлют куда-нибудь. Стояли, как будто так надо. Колокола скидывали. Мы не подходили близко. Иконы и утварь исчезли, известно, что часть икон и кованую решётку с окна храма сохранила монахиня Устинья Андреевна Кузнецова, жила в келии на усадьбе Кузнецовых около храма». «Когда попов и монахов выгнали, кто уехал, кого расстреляли, а один монах Антоний жил здесь в земляночке, через сарайку от нас. Она у него, как баня была, земляночка, он дрова возил на салазках, валенки катал, молился... Вся деревня его помнила, пожилые люди». По словам старожилов, выяснилось, что это был последний живой церковный человек из прошлого, чудом сохранявшийся, как реликт.

По воспоминаниям старика И.Д. Кузнецова церковь обезглавили около 1941-46 годов, он запомнил, что по возвращении с фронта кровля церкви была переделана (не было куполов и колокольни). В ~1946-50 х годах в церковном здании была овчарня, после большого падежа овец — сельский клуб. Севернее в ~30 метрах от церкви стоял хозяйственный дом, в нём возобновляли сельскую школу.

«После закрытия храм пустовал, через несколько лет из него сделали сарай и завезли породистых овец, Но овцы, «почему-то» дохли, был большой падёж каждый год, поэтому решили из сарая (храма) сделать клуб для «культурного» отдыха молодёжи». А вот другая бабушка: «Там было не по себе, когда танцевали, всё равно знали, что была церковь это…»

Фотография наглядно иллюстрирует, как проходил в деревне в позднесоветское время культурный досуг. Кстати, решётки, ограждающие крыльцо, вытащены из окон.

Интересно, что в этом селе у меня был предшественник, как поведали старожилы, подробные расспросы и сбор исторических сведений осуществлял дед-фронтовик Кузнецов Андрей Григорьевич 1907 года рождения. Для солидности он надевал пиджак с орденами и медалями, ездил по всем деревням округи, опрашивал жителей и писал дневник, который хотел издать, но несколько лет назад умер (это записано в 2007 году; «несколько» — понятие у местных жителей растяжимое). Разрушена церковь была так: «За ненадобностью здание храма было кому-то продано. Его разобрали и перевезли в неизвестном направлении».

Почти 30 лет святое место густо зарастало бурьяном и кустами, вокруг него стоят старые тополя, посаженные ещё приходом. И вот осенью 2007 года местные жители во главе с уже знакомым нам Даниилом очистили его от валежника и кустарника, прощупали церковный фундамент, а 10 ноября 2007 года в центре алтаря самыми верными жителями торжественно был установлен поклонный крест с молебном и освящением его. А на этой фотографии, пока батюшка окропляет святой водою установленный крест, я маячу слева от оного, в одной руке кадило держу, в другой — фотоаппарат. На телефоны тогда ещё не снимали.

При этом найденная и спасённая закладная плита была нами опущена в яму креста, чтобы когда-нибудь при будущем восстановлении церкви быть уложенной на своё законное место — место краеугольного камня. Скажете, опрометчиво поступили? Оставили сокровище практически на виду? Слишком мы доверяем людям? Но чужих там всё же не было. А может быть, хватит прятаться? Да и вообще: на всё Божия воля.

И вдруг вспомнилось, как несколько лет назад некое начальственное лицо из уфимского Дома профсоюзов (бывшего «горелого завода») обратилось ко мне с вопросом: а нельзя ли найти под нами плиту в основании церкви, заложенную царём Александром Первым? Я полушутя ответил, что без сноса здания и воссоздания храма невозможно, а в душе порадовался: значит, осознают люди ценность и величие.

Минули годы, но то время пока, как видно, не пришло. По вестям приходящим из села, народу там стало ещё меньше, число пустующих домов увеличилось, сил у народа поубавилось, а печали ох, как прибавилось.