Да, скифы мы. Да, европейцы мы

Мы в Европе или в Азии? Уфа — это город азиатский или европейский? А уфимцы больше кто? А живем мы по каким укладам — западным или восточным? Задавали себе такой вопрос? Смогли ответить? И я пока не смог, хотя периодически возвращаюсь мыслями к этой теме.

Чаще всего я прихожу к выводу, что Уфа — это хороший пример города, тяготеющего к Евразии. Того евразийского города, о котором мечтали Гумилев и Вернадский. Того, который, как писал Савицкий «…не есть ни Азия, ни Европа, но представляет собой особый географический мир». Ну, может, преувеличиваю немного и забегаю вперед. Может, сегодня наш город и далек от идеала, но все заделы для этого есть.

Сами подумайте, а лучше, внимательно оглядитесь. Улица «отца нации» гоминьдановца Сун-Ят-Сена выводит нас на улицу величайшего русского ученого Менделеева. Самаркандская, Армянская, Байконурская, Кавказская, Московская и даже Бухарский переулок — все эти улицы мирно существуют в нашем городе, как и живут рядышком армяне, казахи, русские, башкиры и даже несколько американцев.

Зайдем в любой ресторан и попросим меню. Перелистываем страницу так называемой «европейской» кухни с солянкой, пожарскими котлетами и салатом «Оливье» и видим непременное «Японское меню». Листаем суши, роллы и сашими, на следующей странице видим «Кавказ» — шашлык, сациви, хинкал. И так почти везде. Потому, что рестораторы как никто понимают — надо брать все лучшее, что есть у разных народов, и предлагать это людям.

Как скифы мы любим ковры, а как европейцы ставим на них стол и стулья из Скандинавии, которую ужасно полюбили за несколько последних лет, и едим за ним космополитичный обед «с миру по нитке». Наши дачи — верх эклектики, где есть древнейшая русская баня и европейская терраса, где на стене висит традиционно-французский гобелен с оленями и портрет Есенина с березкой, выжженный на разделочной доске. А покупая японскую машину, мы непременно приклеиваем на бардачок иконки или пишем на заднем стекле «Алла сакласын».

У нас мягкий ислам, и не текут в Курбан по улицам реки бараньей крови, не взрываются отчаянные отчаявшиеся люди, а наоборот, на пасху мусульманин идет поздравить русского соседа, а тот, не задумываясь, дает хаир, проходя мимо мечети. На детской площадке во дворике уфимской синагоги гуляют мамаши с детишками из всех соседних домов, и даже какие-то «Дома всех религий» как-то уживаются между минаретами и луковками церквей.

Но главное — люди. В нас кипят ориентальные страсти, а их старается подавить нордическая расчетливость. Делаем незаметное добро по-восточному, а потом обижаем близких, как в вестерне. Уфимцы разные, плохие и хорошие, как и везде, умные и глупые, деятельные и ленивые, злые и добрые.

Гумилев писал: «У евразийства не просто большое будущее — в ближайшей и отдаленной перспективе ему нет просто альтернативы ни в теоретическом, ни в практическом плане. Почему? Да потому, что евразийство — это путь сотрудничества (а не конфронтации), взаимопонимания (а не распрей), равноправия больших и малых народов (а не махрового национализма и шовинизма)».

А что, есть тут кто-то, кто против сотрудничества, взаимопонимания и равноправия, и за конфронтацию, распри и шовинизм? Я сомневаюсь!